Черные дыры в Российском Законодательстве 2002'3

Home Поиск Издания Контакты k-press.ru


Продолжается подписка на наши издания! Вы не забыли подписаться?

История государства и права

ИСТОРИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ КОНСУЛЬСКОЙ ЮРИСДИКЦИИ И ОРГАНИЗАЦИЯ КОНСУЛЬСКИХ СУДОВ РОССИИ НА ВОСТОКЕ

Сафронова Е.В., к.ю.н., докторант
Елецкий государственный университет

Главной особенностью деятельности консульских учреждений России на Востоке явилось право консула на осуществление судебной власти над своими соотечественниками в государстве пребывания, или так называемая консульская юрисдикция.

Большинство исследователей относят возникновение консульской юрисдикции к средним векам, связывая с крестовыми походами на Восток и появлением там вслед за рыцарями купеческих факторий, которые возглавлялись консулами, обладавшими правом административного управления и суда над своими соотечественниками. В XIV-XV вв. консульские отношения в таком виде перешли с Востока на Запад. Однако с появлением постоянных дипломатических представительств консульства потеряли свое прежнее значение и большую часть связанных с этим прав и привилегий. В современном качестве консульский институт возродился только в XVIII в. При этом правовое положение консулов в восточных и западных странах стало существенно различаться.

Консулы в европейских государствах в связи с упрочением централизованной власти, закреплением в международном праве принципа государственного суверенитета и территориальной юрисдикции утратили судебную власть. Консульская юрисдикция (за исключением права третейского суда и примирительной процедуры) была отменена, и иностранцы стали подчиняться не консульским судам, а суду государства пребывания. В восточных же странах право на консульскую юрисдикцию было сохранено путем заключения неравноправных договоров (капитуляций), предоставлявших подданным европейских стран ряд односторонних привилегий. Европейские державы практически добивались для своих подданных права экстерриториальности (внеземельности), то есть освобождения от юрисдикции государства пребывания. Исключительная административная власть над ними, включая право на высылку, вверялась консулу, который кроме этого наделялся и правом судебной юрисдикции не только по гражданским делам между подданными представляемого им государства, а также, в ряде случаев, по делам, где его соотечественники выступали лишь в качестве одной стороны.

Капитуляционный режим с широкими правами в области консульской юрисдикции был установлен в Турции в соответствии с франко-турецкими капитуляциями 1528 и 1535 гг., в Иране по Туркменчайскому договору 1828 г. с Россией, в Китае по Нанкинскому договору 1842 г. с Великобританией, в Японии по договору 1857 г. с США, а также в некоторых других странах Азии и Африки в к. XIX-XX вв. .

В отечественной историографии консульскую юрисдикцию принято считать формой ограничения национального суверенитета государств. Однако ее существование в тех исторических условиях признается в целом положительным, т.к. в восточных государствах ни законодательство, ни судебная и исполнительная власти не представляли серьезных гарантий для защиты собственности и личной безопасности европейских подданных.

Попытки России распространить консульскую юрисдикцию на своих подданных, пребывающих в восточных государствах, можно отнести еще к времени установления консульских отношений с ними.

Первым восточным государством, с которым Россия вступила в консульские отношения, стала Персия. Русско-персидские торговые отношения имели давнюю историю. К началу XVIII в. здесь находились обширные колонии русских купцов, положение которых, однако, нельзя было назвать стабильным. В 1712 г. купеческая колония в г. Шемахе подверглась разорению. Российское правительство, заинтересованное в развитии торговых отношениях с Персией, стало добиваться предоставления русской торговле определенных правовых гарантий. В 1715 г. в Персию было отправлено посольство А. Волынского, результатом деятельности которого стал торговый договор 1717 г.. В соответствии с ним Россия получила право назначать в Иран своих консулов. Однако сам термин "консул" в договоре не употреблялся. В ст. 8 лишь отмечалось: "никто б над купцами начальником не был; понеже от страны высокоместного Государя надлежит оному быть купчине, и должно иметь его в почтении, а харчем своим довольствоваться и жить в Шемахе".

В сентябре 1720 г. состоялось назначение в Персию первых русских консулов — С. Аврамова (консула) и А. Баскакова (вице-консула). В инструкциях, данных им государственной коммерц-коллегией, определялся круг их обязанностей и полномочий, а также объем консульской юрисдикции. Все тяжбы между российскими подданными "как в купеческих делах, так и прочих" были подсудны единоличному консульскому суду (ст. 7). Более важные дела предполагалось рассматривались при участии "начальнейших людей из русского народа", а решения принимать простым большинством голосов (ст.8). Апелляционной инстанцией по торговым вопросам объявлялась коммерц-коллегия (ст. 9). В случае совершения русским подданным тяжкого уголовного преступления (вероотступничество, государственная измена, убийство соотечественника) консулу надлежало "взять его под караул, и в Российское государство для учинения указа к Астраханскому губернатору отослать" (ст. 10).

Положений об участии консула в рассмотрении споров русских подданных с другими иностранцами, находящимися в Персии, ни инструкция, ни договор 1717 г. не содержали. Однако в консульской инструкции есть несколько статей, касавшихся подсудности русских подданных в случае совершения ими уголовных преступлений в отношении "иных иностранных людей, в Персидском государстве живущих". За убийство российский подданный карался персидским судом, а в случае воровства консулу надлежало стараться его "от персидских прав высвободить; и потом оного взявши, для справедливости персянам … учинить наказание" (ст. 10, п.3-4).

В силу неоднократного нарушения Ираном принятых на себя обязательств торговые отношения с ним приходилось возобновлять, заключая новые договоры в 1723 г., 1729, 1732, 1735, 1813, 1828 гг.. Однако право консульской юрисдикции находило отражение и здесь.

Объем консульской юрисдикции был расширен и более четко определен только в 1828 г. в специальном акте к знаменитому Туркменчайскому договору, заложившему основы российско-иранских отношений на столетие вперед. Согласно ему все гражданские и уголовные дела между русскими подданными подлежали "исключительно рассмотрению и решению миссии или консулов" (ст. 7). Отказывались персидские власти и от разрешения тяжб по гражданским делам между русскими и другими иностранцами в Персии.

Гражданские же иски между русскими и иранцами рассматривались в судебных учреждениях Персии, но "не иначе, как в присутствии драгомана миссии или консульства" (ст. 7). Кроме того, сделки, совершаемые между ними, подлежали регистрации у российского консула и гакима (персидского судьи по гражданским делам), чтобы в случае спора "сделать нужные розыскания для справедливого решения" (ст. 2).

Преступления русских против иранцев, а также подданных других государств, рассматривались персидским судом в присутствии консула, но для наказания виновные передавались российским властям (ст. 8).

В Турции капитуляционным режимом Россия начала пользоваться на основании Кучук-Кайнарджийского трактата 1774 г., по которому на Россию распространились все положения турецких капитуляций, дарованных Франции и Англии. За русскими подданными признавались все права, "каковыми во владениях ее пользуются прочие народы, в наибольшей дружбе с нею пребывающие, и коим блистательная Порта благоприятствует: как то французы и англичане" (арт. 11).

В 1783 г. Россия заключила с Турцией торговый договор, в соответствии с которым на нее распространялись льготы, "которые Порта не предоставляла еще ни одному народу". России было предоставлено "право учреждать своих консулов во всех местах владения Оттоманского" (ст. 52) с правом полной юрисдикции в отношении своих соотечественников. Все гражданские и уголовные дела между российскими подданными были подсудны консульскому суду (ст. 7, 72). Смешанные процессы иностранцев в Турции с участием подданных России не могли рассматриваться местными судебными учреждениями без согласия сторон. Турецкие же суды разбирали дела с участием иностранцев лишь в том случае, когда одной стороной являлся подданный Порты, но обязательно в присутствии консула (ст. 63, 74).

Трактат 1783 г. имел общеевропейское значение. В силу принципа наиболее благоприятствуемой нации (“de la nation la plus favorisee”) его положения стали распространяться и на другие европейские государства.

Торговые отношения России с Китаем существовали уже в XVI в. В течение всего XVII в. в Китай неоднократно отправлялись русские представители для разрешения вопросов, связанных с более точным разграничением государственных границ и заключением торгового договора. В 1689 г. посольство Ф.А.Головина увенчалось успехом, заключив в Нерчинске русско-китайский договор. Россия стала первым из европейских государств, установивших договорные отношения с Китаем . В соответствии с договором 1689 г. сторонами признавалось право взаимной торговли, а также право взаимной выдачи преступников для суда по национальным законам (ст. 5,6).

В течение последующих пятидесяти лет Россией неоднократно предпринимались попытки улучшить торговые отношения с Китаем. Добиваясь разрешения иметь консула в Пекине с правом юрисдикции, она стремилась к установлению консульских отношений на капитуляционной основе без условий взаимности. В 1719 г. в Китай было отправлено посольство Л.Измайлова, одной из задач которого стало получение согласия китайского правительства на учреждение русского консульства. Кандидатом на консульскую должность был назначен Лоренц Ланг, также включенный в состав делегации. Переговоры велись в течение нескольких месяцев, но результатов практически не дали. Новый трактат с Китаем был заключен только в августе 1727 г., в результате длительных переговоров посланника графа Саввы Владиславовича. Разрешения на открытие консульства получить так и не удалось. В силу данного договора разрешалась лишь беспошлинная караванная торговля России в Пекине, снаряжаемая один раз в три года в количестве не более 200 купцов. Кроме того, впервые признавалось право экстерриториальности русских подданных в пределах Китая. Право юрисдикции в отношении русских купцов вверялось начальнику каравана, который "владеет и управляет и ежели какой спор возбудится, и он праведно да смирит" ( ст. 4).

В данный исторический период добиться учреждения русского консульства в Китае не удалось. Однако по тем инструкциям, которыми российское правительство снабжало своих посланников и предполагаемого консула, можно сделать некоторые выводы о проектируемой системе консульской юрисдикции. В целом она похожа на ту, что впоследствии сложилась в Персии. Большинство статей инструкции Л.Лангу сводилось к перечислению его судебно-административных и полицейских обязанностей. Предполагалось, чтобы русские подданные "стояли под командою" консула, который имел право высылки их за пределы Китая (ст. 6). Все споры между ними "как в купеческих, так и в прочих делах" разрешались единолично консулом (ст. 3). Важные дела рассматривались в присутствии "начальствующих людей русской нации" (ст. 4). Апелляционной инстанцией на решения консульского суда должна была стать коммерц-коллегия (ст. 5).

За совершение тяжкого уголовного преступления (убийства) в отношении друг друга русские подданные подлежали высылке для суда в Россию, а в отношении "китайцев или иных иностранных людей … китайскому суду" (ст. 6). В случае обвинения русского подданного в воровстве консулу надлежало стараться этого человека "высвободить от китайской ответственности" и "по русским правам учинить наказание" (ст. 6).

Сведения о проекте смешанного гражданского процесса содержатся в инструкции коммерц-коллегии посланнику Савве Владиславичу. Гражданские дела с участием китайцев, когда русские подданные выступали в качестве истца, предполагалось рассматривать в китайском суде, когда же русская сторона являлась ответчиком — в консульском. Если же китайское правительство не принимало данного предложения, посланнику следовало соглашаться, чтобы "по их правам учинен был суд правый и без волокитный".

Применяла ли Россия положения проектируемой системы консульской юрисдикции в караванной торговле, неизвестно. Установлено лишь, что в течение многих лет (вплоть до 1741 г.) начальником караванной торговли назначался Лоренц Ланг — первый кандидат на должность консула в Китае.

Права назначения консула в Китай Россия получила только в середине XIX в. по Кульджинскому торговому договору 1851 г. (ст.3). В последующих русско-китайских договорах (Тянь-цзинском 1858 г., Пекинском 1860 г. , Петербургском 1881 г.) спектр городов, где открывались консульские представительства России, значительно расширился, и русские консулы получили право судебной юрисдикции. При этом консульская юрисдикция имела здесь ряд специфических особенностей. Во-первых, она была навязана Китаю силой. Как отмечал Ф.Ф.Мартенс, сначала "Англия "силою оружия" заставила пекинское правительство признать юрисдикцию своих консулов", а затем и "другие европейские государства последовали этому примеру". В отличие от Османской империи, первоначально даровавшей капитуляции исключительно добровольно, Китай сразу не признавал за консульской юрисдикцией никакого разумного основания. Во-вторых, здесь она была шире той, что существовала в Персии и Турции. Признавалась полная неподсудность русских подданных местным судам. Никто не имел "никакого права ни задерживать, ни отдельно разбирать, а тем более наказывать подданного не своего государства" (ст. 8). Однако ни один из названных договоров прямо не указывал на право единоличного консульского суда в отношении русских подданных. Все статьи, посвященные консульской юрисдикции, касались лишь смешанных процессов, которые рассматривались "китайским начальством … сообща с русским консулом", а виновные наказывались только по законам своего государства (ст.7 трактата 1858 г.; ст.8 договора 1860 г.).

Практически одновременно с Китаем консульская юрисдикция России была распространена и на Японию. По Едоскому договору 1858 г. Япония открывала четыре порта для русской торговли, а Россия получала право назначать туда консулов (ст.3). Русские подданные освобождались от местной юрисдикции (ст.7). Смешанные процессы разбирались подобно правилам, существовавшим в Китае, т.е. совместно "русским консулом с японскими властями", виновные наказывались "по законам их страны" (ст.14). Но консульская юрисдикция в Японии оказалась недолговечной. Япония стала первым восточным государством, добившимся ее отмены. Согласно русско-японскому трактату 1895 г. "юрисдикция, до тех пор отправляемая русскими судами в Японии и все особые привилегии, изъятия и льготы, коими русские подданные до тех пор пользовались, … прекращается и отменяется окончательно" (ст.18).

По Хань-Янескому договору 1884 г. и по Сеульским правилам для сухопутной торговли 1888 г. консульская юрисдикция России была установлена и в Корее. Здесь, как и в других азиатских государствах, объем консульской юрисдикции был достаточно широким. Вся юрисдикция в отношении русских подданных исключительно принадлежала "консульским агентам" (ст.6, п.1 договора 1888 г.). Все смешанные дела рассматривались на основе принципа — actor sequitur forum rei, т. е. обвинения, жалобы и иски в отношении российских подданных разбирались и решались "русским судом на основании русских законов", а в отношении корейских — "корейскими властями на основании корейских законов" (ст.6, п.2-3). Данный принцип распространялся и на уголовные дела (ст.6, п.4-5). Кроме того, властям истца во всех гражданских и уголовных делах разрешалось назначить должностное лицо для участия в процессе с правом вызова и допроса свидетелей, а также правом протеста против судопроизводства и решения суда (ст.6, п.8).

К началу XX в. право консульской юрисдикции России распространилось и на некоторые другие страны (Египет, Сиам, Марокко, Абиссинию, Занзибар). Однако распространяющемуся праву консульской юрисдикции должна была соответствовать обязанность четкой организации консульских судов по законодательству государства, обладающего ею. В противном случае, как отмечала газета "Право" еще в начале ХХ в., "право неподсудности не право, а насилие", "консульские суды очаг произвола".

Таким образом, вступление России в консульские отношения с восточными странами пришлось в основном на вторую половину XVIII-XIX вв. Главной их особенностью явилась консульская юрисдикция, которой Россия, как и другие европейские страны, добивалась практически с момента установления консульских отношений с государствами Востока. Объем консульской юрисдикции в различных восточных странах был в целом идентичным и соответствовал тому, которым обладали здесь другие европейские государства. Однако право консульской юрисдикции порождало обязанность четкой организации консульской судебной системы, на чем следует остановиться специально.

С получением права консульской юрисдикции вставал вопрос об организации консульских судов. При этом структура консульской судебной системы и порядок судопроизводства определялись национальным законодательством государства, обладавшего данным правом.

В отечественной историографии нет ни одного исследования, посвященного истории развития консульской судебной системы и организации консульских судов России на Востоке. Отдельные аспекты данной проблемы затрагивались лишь в русской дореволюционной науке международного права. При этом исследователи, как правило сами непосредственно участвовавшие в осуществлении консульской юрисдикции, на основе сложившейся практики рассматривали действовавшую организацию консульских судов России в отдельно взятой стране. Делались и попытки общей характеристики консульской судебной системы России, но без анализа эволюции ее развития. Кроме того, практически все дореволюционные авторы высказывали идеи и конкретные предложения о реформировании сложившейся системы. Ф.Ф.Мартенс, например, был автором одного из проектов нового консульского устава, составной частью которого стал раздел об устройстве консульских судов России на Востоке. Б.Э.Нольде — автором законопроекта о консульском суде, в обсуждении которого участвовали Е.П. Казанский, В.Э. Грабарь, М.А. Таубе и др.. Большинство названных работ можно рассматривать только как своеобразный источник по проблеме организации консульских судов России на Востоке.

В связи с этим важной задачей является анализ развития консульской судебной системы России и национального законодательства о ней, сравнение ее с системами других европейских государств, имевших право на консульскую юрисдикцию, а также исследование проектов реформирования консульских судов России, высказывавшихся во второй половине XIX — начале ХХ вв.

В XVIII в. права и обязанности русских консулов, в том числе и в судебной сфере, не нашли отражения в национальном законодательстве России. Они определялись положениями международных договоров, также инструкциями, даваемыми консулу при вступлении в должность. Как отмечалось выше, в данный период Россия добилась права консульской юрисдикции только в двух восточных государствах: Персии и Турции.

Из инструкций, даваемых русским консулам в Персии в различные годы XVIII в. , можно заключить, что консулам надлежало выступать в качестве судьи при разрешении гражданских и уголовных дел между русскими подданными. Инструкции предполагали создание как единоличных консульских судов, так и судов с участием представителей русской колонии для рассмотрения более важных дел. Смешанные процессы должны были разбираться иранскими судами, но в присутствии русского консула или его представителя.

Вопрос же организации консульских судов в инструкциях совершенно не поднимался, оставался неясным порядок осуществления судопроизводства и точный объем консульской юрисдикции.

В связи с более поздним вступлением России в консульские отношения с Турцией здесь до начала XIX в., судя по всему, русских консульских судов как таковых вообще не было. Гражданские и торговые дела между подданными России, на основе сложившихся местных обычаев, рассматривала коммерческая канцелярия при Российской миссии в Константинополе, а для разбирательства смешанных дел создавались русско-турецкие комиссии.

В 1816 г. посланник при Оттоманской Порте Италинский сообщал в МИД, что "способы о том, как поступается ныне в Константинополе по части судебных дел, имеют великую нужду в устроении, которого вовсе не существует, ибо во всем поступают без руководства: нет ничего устроенного, нет ничего определенного".

К началу XIX в. во внутреннем законодательстве России по прежнему не было законодательного определения консульской юрисдикции, а сложности в ее практическом осуществлении вызвали появление первых законопроектов в данной области. Параллельно с разработкой первого консульского устава, который должен был распространить свое действие только на западные страны, в министерстве иностранных дел велась работа по подготовке положения для российских консулов в государствах Востока.

В 1818 г. барон Строганов предложил на рассмотрение министерства "Проект положения для российских консулов и драгоманов в Турецкой империи". Его законопроект состоял из 89 статей, 20 из которых было посвящено осуществлению права на консульскую юрисдикцию. В соответствии с проектом предполагалось создание консульского суда с двумя заседателями, избираемыми консулом из числа русских подданных в месте его пребывания. Количество заседателей могло быть увеличено в зависимости от сложности рассматриваемого дела и тяжести совершенного преступления (ст. 65). При наличии веских оснований стороны могли выступить с требованием о замене одного или нескольких заседателей, и "консул обязан был заменить их другими" (ст. 74). Заявление в консульский суд могло быть только письменным (ст. 68). Кроме того, вводилось требование обязательного протоколирования судебных заседаний, которое вел канцелярский служащий, присутствовавший на процессе, но не обладавший правом голоса (ст. 67). При вынесении решения необходимо было руководствоваться "принятым в Леванте обыкновением" (ст. 68). Сторонам планировалось выдавать письменные решения суда с указанием, на "основе каких законов или обыкновений оно состоялось" (ст. 72). На "приговоры или определения консула вместе с заседателями" можно было "брать апелляцию". Дело по апелляции должно было рассматриваться в Константинопольской миссии, "при которой для решительного окончания таковых дел составляются, каждый раз, временные комиссии по принятому в сей столице обыкновению" (ст. 75). Право на апелляцию сохранялось только в течение 15 дней с момента вынесения решения консульского суда (ст. 76). Существенным недостатком проекта явилось отсутствие каких бы то ни было указаний на объем консульской юрисдикции.

Проект Строганова несмотря на существующие в нем пробелы мог бы сыграть прогрессивную роль в становлении консульской юрисдикции России на Востоке. Однако он не был принят к утверждению, а российские власти за границей при разрешении сложных дел продолжали испытывать серьезные затруднения. Одно из таких дел — тяжба Рагузинского — сыграло историческую роль, способствовав появлению первых в российском законодательстве правил о консульском суде.

Коммерческая канцелярия при миссии в Константинополе, собирая по обычаю судебные дела, постановила решение, которое было обжаловано Рагузинским в Российском коммерческом суде. Последний, после некоторых колебаний, признал себя некомпетентным рассматривать жалобу. Переписка и производство по делу продолжались в течение ряда лет. В результате общее собрание Правительствующего Сената Санкт-Петербургских департаментов высказалось за признание Одесского коммерческого суда второй инстанцией консульского суда и допущение апелляции на его решение в Сенат. Затем дело перешло в Государственный Совет, которому оказалось нелегко разобраться в существе проблемы. По-видимому, перепутав русско-турецкие смешанные комиссии с коммерческой канцелярией при миссии в Константинополе, Государственный Совет в 1824 г. установил несколько правил "К производству тяжебных дел в Леванте российских подданных между собою и с подданными других держав", вошедших в Полное собрание законов Российской империи, изданное в 1830 году. В статье первой правил говорилось, что "комиссиям, кои учреждаются посольством нашим в Константинополе для рассмотрения тяжб между российскими подданными, быть на том основании, как до ныне было". Вероятно, комиссиями здесь названа коммерческая канцелярия Миссии. В Своде законов, изданных в 1832 г. и вошедших в силу в 1835 г., куда были включены только действующие акты, кодификатор сделал попытку уточнить неопределенное содержание статьи 1 закона 1824 г., давая ей следующую редакцию: "Для рассмотрения тяжб, возникающих между российскими подданными, торгующими в Турецких владениях, учреждаются посольством в Константинополе комиссии, действия которых подвергается непосредственному надзору российского посла при Оттоманской Порте". Позднее именно в этой редакции статья вошла в Консульский Устав.

Комиссиям предоставлялось право "окончательного решения дел, не превышающих 1 000 пиастров" (ст.3). По делам, превышающим данную сумму, допускалась апелляция в Санкт-Петербургские Департаменты Правительствующего Сената (ст.5).

Смешанные процессы между подданными двух государств — России и Турции — должны были "рассматриваться в турецких судебных местах", учреждаемыми там русско-турецкими комиссиями. В делах с участием подданных европейских государств предполагалось также создание комиссий "по обоюдному согласию посольств тех держав, коим принадлежит тяжба" с правом подачи апелляции "в высшее судилище государства, к коему принадлежит соперник стороны недовольной". Решения всех комиссий должны были основываться "на торговых обычаях и местных обыкновениях".

По-видимому, осознавая недостаточность этих правил, Государственный Совет высказался за "образование при Российской миссии в Константинополе комитета из особ, знающих общие коммерческие узаконения и сведующих в Левантской торговле, для составления нового сей торговли устава". Однако осуществить данное намерение не удалось.

По существу положения закона 1824 г. о порядке консульского судопроизводства в Турции были дополнены лишь раз, высочайше утвержденным мнением Государственного Совета от 19 октября 1842 г. "Об апелляционном порядке переноса дел из Константинопольских комиссий в сенат", состоявшем всего из пяти статей и определявшем правила подачи апелляционного прошения.

Проблема неопределенности организации консульских судов в Турции неоднократно поднималась и в периодической печати того периода. При этом авторы, ссылаясь на бытовавшую практику, указывали, что в действительности комиссий, учреждаемых посольством в Константинополе, вообще не существует, а консульские суды в Турции создаются и функционируют по образу подобных в Персии.

Организации консульских судов в Персии был посвящен специальный закон — "Правила в руководство российской миссии и консулам в Персии, относительно торговли и защиты пребывающих там российских подданных", утвержденный 21 января 1829 г. после заключения Туркменчайского договора 1828 г. Он содержал более подробные и ясные положения об организации консульских судов и порядке судопроизводства. Вырисовывалась следующая структура консульской судебной системы в Персии.

Единоличный суд консула решал без права апелляции "все споры между российскими подданными, не превышающие по цене 100 рублей ассигнациями" (ст.37).

Коллегиальные суды первой инстанции рассматривали дела, превышающие по сумме иска вышеназванную сумму (ст.42). Они создавались в консульских округах и состояли из консула (председателя) и двух заседателей — "старейшин российского купечества в этом городе" (ст.37-38). Кроме того, "для всех российских подданных, обретающих в Персии и производящих торг вне округов, где учреждены консульства", учреждался суд первой инстанции при миссии (ст.38). Он возглавлялся старшим драгоманом или переводчиком миссии и также имел в своем составе 2-х заседателей из старейшин российского купечества (ст.39). Коллегиальные суды первой инстанции имели право окончательного рассмотрения дел, не превышающих по сумме иска 500 рублей. По остальным делам допускалась апелляция в суд второй инстанции.

Суд второй инстанции учреждался при миссии под председательством 1 секретаря миссии, который одновременно являлся и генеральным консулом в Персии. В состав суда входили 2 заседателя "из почетнейших российских подданных", и, если в суды первой инстанции входили заседатели — старейшины российского купечества, которые избирались самими купцами в определенном консульском округе (ст.33), то заседатели суда второй инстанции назначались начальником миссии "на определенное или неопределенное время" по его усмотрению "сообразно с местными обстоятельствами" (ст.40). Суды второй инстанции выносили окончательные решения по делам, не превышающим по сумме иска 2 000 рублей. На остальные приговоры допускалась апелляция "в 4 Департамент Правительствующего Сената" (ст.54).

При рассмотрении дел и вынесении решений суды были обязаны руководствоваться местными обычаями, при их отсутствии — законами Вахтанговыми, а при недостаточности последних "принимать в руководство законы российские" (ст.48).

В процессах между российскими и персидскими подданными рассмотрение дела должно было осуществляться персидскими властями (ст.62). Однако при этом оговаривалось намерение "ввести в обычай обоюдные комиссии" по образцу подобных в Турции. На решения персидских властей и смешанных возможность подачи апелляции в судебные органы России не допускалась (ст.62).

В отношении смешанных дел, с участием российских подданных и других иностранцев в Персии, устанавливался принцип, в соответствии с которым дело рассматривалось в судебных органах страны ответчика, но при условии признания иностранной стороной того же принципа (ст. 63-65).

Закон 1829 г., как и закон 1824 г., действовал практически без изменений почти целое столетие. В 1857 г. оба закона были включены в Торговый Устав. Изменению в правилах 1829 г. подверглись лишь суммы исков, подсудных консульским судам, и вводилось новое весьма важное положение — все дела между российскими и персидскими подданными должны были решаться персидскими властями в присутствии драгомана или консула (ст.2137).

С введением судебных уставов 1864 г. специальным указом от 6 декабря 1867 г. было отменено действие в судах Вахтанговых законов. Соответственно, консульские суды в Персии должны были теперь основывать свои решения на местных обычаях, а при их недостаточности — на законах России.

Вся рассмотренная система организации консульских судов в Персии и Турции касалась лишь гражданской юрисдикции. Положения же об уголовной консульской юрисдикции впервые появились в "Уложении о наказаниях уголовных и исправительных", утвержденных 15 августа 1845 г. Консульской юрисдикции здесь была посвящена 181 статья (в последующих изданиях ст.175). В соответствии с ней суду консула были подсудны уголовные дела между российскими подданными, по преступлениям, за которые полагалось наказание не строже заключения в тюрьму. По остальным делам консулу надлежало лишь проводить расследование и по его окончании оправлять обвиняемого и следственное дело в Россию. Этим определение уголовной консульской юрисдикции ограничивалось.

Недостаточная определенность в российском законодательстве положений о консульском суде с особой остротой встала во второй половине XIX в., когда право консульской юрисдикции России распространялось на страны Дальнего Востока: Японию, Китай и Корею. После принятия судебных уставов 1864 г., значительно усовершенствовавших судебную систему в России, проблема необходимости реформирования консульских судов стала активно обсуждаться в кругах министерства иностранных дел. Вскоре после введение в действие судебных уставов в министерстве была образована комиссия для рассмотрения вопроса о том, какое место в судебной системе России займут консульские суды. По поручению МИД было подготовлено несколько проектов, касавшихся порядка осуществления консульской юрисдикции. Практически в каждом из них делались попытки включить консульские суды в судебную систему России, сложившуюся с принятием уставов 1864 г.

В 1870 г. появился проект нового консульского устава, подготовленный межведомственной комиссией под председательством тайного советника Бека. В проекте Бека довольно подробно определялся порядок разбирательства гражданских и уголовных дел в русских консульских судах. За основу новой системы бралась организация консульских судов в Персии и распространялась на консульские суды в Турции, Китае и Японии. Апелляционными инстанциями на их решения должны были стать окружные суды и судебные палаты империи. По проекту консульские суды в зависимости от их географического положения были по особому расписанию приписаны к различным окружным судам и судебным палатам в России (ст. 137).

Судебная власть предоставлялась только "состоящим на государственной службе генеральным консулам, консулам и вице-консулам" (ст.136). По судебным делам они должны были непосредственно контактировать "с судебными установлениями империи" (ст.142). В гражданских делах им были подсудны "всякий спор и иск без ограничения цены, предъявляемый на проживающего в консульском округе русского подданного, как русским подданным, так и иностранцем" (примечание 1 ст. 185). Дела с участием подданных восточных государств являлись подсудными местным судам, но должны были рассматриваться только в присутствии "уполномоченного от консульства" (п.1-4 примечания 3 ст. 185).

Уголовные дела, совершенные русским подданными, были подсудны консулу "на правах мирового судьи" империи в пределах его юрисдикции, в отношении остальных консул выступал в качестве следователя (ст. 169, примечание ст.169).

Согласно данному проекту порядок судопроизводства, пределы подсудности, основания для вынесения решений и мера наказания определялись Уставами уголовного и гражданского судопроизводства, а также Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 гг. (ст. 170, ст.172, ст.185, ст.193 ).

При рассмотрении проекта в совете министерства иностранных дел зимой 1871 г. его положения встретили много возражений из-за сложности проектируемого судопроизводства. Старшему советнику министерства А.С.Энгельгарду, принимавшему активное участие в его разработке и обсуждении, было поручено на основании протоколов заседания совета выработать новый проект. Подготовка очередного варианта завершилась только в 1876 г. Организация судебной системы в нем осталась в целом прежней. Однако и он не получил утверждения из-за сложности и неясности основных положений.

Распространение консульской юрисдикции на страны Дальнего Востока и отсутствие во внутреннем законодательстве положений, определяющих ее в отношении данных государств, вынудило МИД выработать "Временное положение для разбирательства судебных дел в Китае и Японии". Положение было подготовлено специальной комиссией, сформированной при Азиатском департаменте МИД, по инициативе его директора Н.К. Гирса. Оно вводило еще один порядок осуществления консульской юрисдикции в Японии и Китае, наряду с уже существовавшими в Персии и Турции. В соответствии с "Временным положением" консульские суды при рассмотрении гражданских дел должны были принимать решения, руководствуясь "справедливыми местными обычаями". Российское законодательство разрешалось применять лишь в том случае, когда обе участвующие в деле стороны попросят об этом (ст. 52). Апелляционными инстанциями на решение консульских судов в Китае становилась Казанская, а в Японии Одесская судебная палата. "Временное положение" не было предложено к утверждению и так и осталось проектом.

С начала ХХ в. идеи реформирования заграничной службы в целом и в частности разрешение проблем, связанных с осуществлением консульской юрисдикции, уже не оставляли министерство иностранных дел. Одновременно с проектированием новых положений о консульском судопроизводстве в министерстве иностранных дел активно изучался зарубежный опыт организации консульской судебной системы. На основе анализа национального законодательства различных европейских государств было выделено два основных типа консульского судоустройства: французский и английский.

Французское законодательство о консульском суде являлось самым ранним и строилось на трех основных нормативно-правовых актах: морском уставе 1681 г., эдикте 1778 г. и законе 1836 г. Первоначально оно касалось только Османской империи, а позднее специальными законами (1852, 1858 и 1909 гг.) его действие было распространено на Китай, Персию, Сиам, Эфиопию. В соответствии с ним в каждом консульском округе учреждался консульский суд в качестве первой инстанции и по гражданским делам между французскими подданными. В его состав входили консул и два заседателя, назначаемых им из числа подданных Франции, пребывающих в консульском округе. Апелляционной инстанцией для консульских судов в Турции и Персии служила судебная палата в Эксе, для судов в Сиаме и Китае — палата в Сайгоне.

Порядок рассмотрения уголовных дел определялся характером правонарушения. Единолично консулом без права апелляции решались дела так называемой исправительной полиции. Остальные — коллегиальным консульским судом с участием двух заседателей. В отношении тяжких преступлений консул исполнял лишь обязанности судебного следователя, а дело решалось в вышеназванных апелляционных судебных палатах.

Французский опыт оказал огромное влияние на организацию консульских судов Германии, Италии, Бельгии и некоторых др. европейских государств, формирование консульской судебной системы которых пришлось на вторую половину XIX — начало XX вв.

Своеобразие системы консульского судоустройства Англии состояло в том, что она напоминала внутригосударственную и основывалась преимущественно на правительственных указах и решениях самих консульских судебных мест, которые касались не всей системы в целом, а каждой из восточных стран или их группы.

Английская консульская юрисдикция осуществлялась в различных странах далеко не одинаково. Однако общим было то, что практически во всех восточных государствах первой инстанцией для судебных дел между английскими подданными являлись провинциальные консульские суды, состоявшие из консула — председателя и двух или четырех заседателей. Уголовные дела рассматривались с участием пяти присяжных заседателей (английских подданных), избираемых по списку, ежегодно составляемому в каждом консульском округе.

Апелляционной инстанцией на решения провинциальных судов в Турции являлся "Верховный консульский суд для владений Блистательной Оттоманской Порты", находящийся в Константинополе и состоящий только из профессиональных судей. Для Китая и Кореи такой суд был учрежден в Шанхае.

По образцу организации английской консульской юрисдикции была построена система консульских судов Австро-Венгрии.

Российская же система консульского судоустройства считалась особенной и вызывала только критику. Исследователи отмечали, что "за исключением Персии, во всех других восточных государствах не существует никакого законом определенного устройства этих судов", непонятно, чем определяется порядок судопроизводства, существует ли право апелляции, обязаны ли консулы придерживаться Уставов уголовного и гражданского судопроизводства и т.п.. Все это вынуждало искать пути решения проблемы.

В 1884 г. появился еще один проект устава о российских консулах, подготовленный видным русским юристом-международником Ф.Ф.Мартенсом. Он считал, что в основу организации консульской юрисдикции необходимо положить следующие основные моменты:

При создании проекта автором учитывался и зарубежный опыт. Основываясь на английской модели, он в общих чертах распространял систему судоустройства империи на консульские суды. При организации уголовного судопроизводства использовался французский опыт. Подсудность консульским судам России, как и Франции, определялась характером правонарушения.

Исходя из данного проекта, выстраивалась следующая система организации консульских судов России на Востоке. Судами первой инстанции должны были стать единоличный суд консула (ст.76) и коллегиальный консульский суд, состоявший из консула (председателя) и двух заседателей, избираемых им из "местных русских подданных" (ст.79).

Апелляционной инстанцией на решение судов первой инстанции должны были стать съезды штатных консулов, созываемые "либо в определенный срок, либо по необходимости, либо по накоплению дел" (ст.83).

На окончательные приговоры консульских судов и съездов предусматривалась возможность обжалования в кассационном порядке в Правительствующий сенат (ст.124-125). Для того чтобы большинство дел разрешалось на месте в консульских судах, предполагалось "расширить компетенцию единоличного консульского суда, возвысив цену исков, подаваемых суду консула, до 3 000 рублей кредитных" (ст.138-139) с правом окончательного решения "по искам на сумму не свыше 200 рублей" (ст.149-150). Остальные гражданские и торговые дела подлежали рассмотрению в коллегиальных консульских судах (ст.140) с правом окончательного решения "по искам, сумма которых не превышает 500 рублей" (ст.148-150).

В сфере уголовной юрисдикции полномочия единоличного консульского суда ограничивались пределами подсудности мировому судье, а компетенция коллегиального суда несколько выходила за эти рамки (ст.106). Суд консула наделялся правом окончательного приговора к лишению свободы не свыше 7 дней и денежному взысканию не свыше 150 рублей, а коллегиальный консульский суд — к аресту до 10 дней и штрафу не выше 300 рублей (ст.118-120). На неокончательные приговоры допускалась апелляция съезду штатных консулов, который в данном случае заменял съезд мировых судей (ст.108). В отношении более тяжких преступлений консульские суды должны были играть роль следственных органов.

Подсудность консульскому суду в отношении уголовных дел определялась "национальностью лиц, обвиняемых в совершении какого-либо проступка или преступления". Все русские подданные, постоянно или временно пребывающие в пределах Турции, Персии, Китая или Японии подсудны за совершенные ими в этих странах проступки и преступления консульскому суду" (ст.104-105). Подсудность гражданских дел определялась положением, в соответствии с которым консульскому суду были подсудны "все иски, возникающие между русскими подданными в пределах какого-нибудь консульского округа на Востоке" (ст. 135). При этом дело рассматривал суд, в округе которого находилось постоянное место жительства ответчика. Встречные иски русских подданных против подданных иностранной державы могли быть разбираемы консульским судом лишь в том случае, если "иностранцы-ответчики признали свою подсудность русскому суду" (ст.141-143).

Проект, подготовленный Мартенсом, в целом реализовывал поставленные перед ним задачи. Исходя из него, должен был сложиться новый тип консульской судебной системы.

Проект "Устава о российских консулах" 1884 г., несмотря на детальную разработанность, не был принят к утверждению. Сказалось мнение российских консулов, которым он был разослан для анализа и обсуждения. Консулы оценивали его прежде всего на предмет возможности практического осуществления. Большинство из них отмечали, что проектируемая система консульского судоустройства не может быть реализована. Основные возражения вызывала идея консульских съездов, как апелляционной палаты на решения консульских судов первой инстанции. Консулы указывали, что отлучка для участия в работе съезда может отрицательно сказаться на выполнении других многоплановых консульских обязанностей. При этом сама возможность отъезда вызывала ряд сложностей (проезд, оплата, место жительство, дороги и т.п.), которые могли "отразиться на интересах тяжущихся". И, кроме того, для решения сложных дел требовались "специальная подготовка, навык и продолжительный опыт на исключительно судебном поприще", которых у консула не было. Поэтому, отвечая на вопрос: "будет ли представлять съезд в качестве апелляционной инстанции достаточно гарантий в основательном решении сложного дела?", большинство консулов утверждало, что "смело можно отвечать — нет" .

Участвовавшие в обсуждении предлагали оставить идею "постоянной апелляционной инстанции", содержавшуюся в проектах 1870, 1876 гг. При этом одни предлагали учредить по одной палате в Константинополе, Тегеране и Шанхае, т.е. в местах осуществления консульской юрисдикции, с правом подачи кассационной жалобы в Правительствующий сенат. Другие же — сохранить положения, содержавшиеся в проектах консульских уставов 1870 и 1876 гг., о направлении апелляций в окружные судебные палаты империи — Одесскую для Турции, Тифлисскую — для Персии, судебную палату Восточной Сибири — для Китая и Японии.

Однако несмотря на активную работу министерства иностранных дел по разработке нового консульского устава, ни один из предложенных проектов не был принят к утверждению. В 1887 г. появилась лишь новая редакция старого консульского устава, который впервые был дополнен положениями о консульской юрисдикции России на Востоке. Он состоял теперь из двух разделов, второй из которых содержал "Правила для российских посольств, миссий и консульств в Персии, Турции, Китае и Японии". Создатели устава ограничились простым введением в него раньше принятых законов 1824 и 1829 гг. о консульских судах в Турции (гл.1) и Персии (гл.2), добавив только некоторые положения, касавшиеся осуществления консульской юрисдикции в Китае и Японии (гл.3). Об организации консульских судов в этих странах ничего не говорилось. Констатировался лишь факт обладания Россией здесь правом консульской юрисдикции и указывалось, что гражданские дела, возникающие между российскими и китайскими подданными на территории Китая", разбираются и решаются российскими и китайскими властями по взаимному соглашению" (ст.191). Такой же порядок устанавливался и в отношении консульской юрисдикции по смешанным делам в Японии (ст.193).

В консульский устав редакции 1893 г. были включены "Правила для российских консулов в Корее". В соответствии с ними утверждалось, что "юрисдикция над русскими подданными в Корее и их собственностью исключительно принадлежит русским консульским агентам" (ст.194), кроме того, все обвинения, "жалобы как корейских властей, так и корейских подданных против русских подданных в Корее разбираются и решаются русским судом и на основании русских законов" (ст.195). Организация консульских судов России в Корее в данной главе не оговаривалась.

Таким образом, в отношении стран Дальнего Востока разработчики новых разделов ограничивались простым включением в него положений международных договоров России с данными странами.

Консульский устав в редакции 1903 г. сохранил неизмененными существующие положения о российских консульских судах на Востоке, исключив лишь раздел об отмененной к тому времени консульской юрисдикции в Японии.

К началу XX в. организация консульских судов и порядок осуществления консульской юрисдикции оставались мало определенными. В консульских донесениях данная проблема постоянно поднималась. Консулы не только обозначали ее, но и пытались разрешить, публикуя сведения о сложившейся в месте их пребывания практике, давая толкования действующего консульского устава, составляя свои проекты положений о консульском суде и судебных функциях консула. Так, в 1898 г. журнал министерства юстиции опубликовал статью секретаря консульства в Чугучаке Н.В. Богоявленского о судебной деятельности российский консулов в западной части Китая. Автор сообщал, что "в каждом консульстве Западного Китая установились свои особые порядки" осуществления консульской юрисдикции и консулы руководствуются преимущественно "не законом, а собственным разумом". Ссылаясь на законодательство России и сложившиеся обычаи, автор описал реально существующую организацию судопроизводства в Чугучакском консульском округе. Практика рассмотрения дел между русскими подданными была упрощена здесь "до крайности". Дела почти всегда разбирались по устным заявлениям, судебный процесс не протоколировался, письменные решения суда не выдавались. "Этот, по-видимому, незаконный порядок установился, — делал вывод Богоявленский, — в виду того, что ни апелляции, ни кассации решений консульского суда не существует; стало быть и копий выдавать не приходится". Смешанные процессы между китайскими и русскими подданными, большинство из которых являлись мусульманами, разрешались так называемым народным судом "по шариату и народным обычаям". В состав народного суда входили от каждой стороны выборные старейшины, "утвержденные у русских мусульман консулом, а у китайских мусульман — китайским начальником". Более серьезные дела служили "предметом рассмотрения самого консула совместно с китайскими властями". Каждое решение такого суда представляло собой компромисс, вынужденный обстоятельствами, так как "у нас, — писал автор, — нет никакой общей с китайцами почвы, на которою могли бы опереться как на юридическую норму… Становясь на строго юридическую точку зрения, этот порядок решения нельзя назвать и судом".

Исходя из анализа сложившейся практики, В.Н.Богоявленский высказал свои пожелания "относительно лучшего устройства консульского суда в Китае". Во-первых, по его мнению, необходимо давать консулам основательную юридическую подготовку, поэтому принимать в Учебное отделение восточных языков при первом департаменте МИД надо только лиц, уже окончивших юридический факультет. Во-вторых, точно определить пределы консульской юрисдикции и организацию консульских судов, основываясь на судебной системе империи. Апелляционной инстанцией на решения консульских судов, по его мнению, могли стать "ближайшие суды империи", а кассационной — Правительствующий Сенат. В-третьих, разделить судебные обязанности консула и секретаря, возложив на последнего "производство дознания и следствия".

Интересным представляется и проект положения российского консула Э.Беренеса, работавшего в нескольких китайских городах Хайларе (1905-1907), Шанхае (1907-1908 и 1910-1911), Мукдене (1910) и южной Кашгарии (1911-1912), о судебных функциях консула. В 1908 г. в период работы в Шанхае им был составлен и отправлен в министерство иностранных дел очерк под названием "Консул как судья и судебный следователь (с особым обращением внимания на консульскую юрисдикцию в Китае)". В предисловии к своей работе автор отмечал, "что по несовершенству и устарелости своего консульского устава Россия занимает едва ли не первое место в мире. По вопросу о консульском праве и консульской юрисдикции — это место принадлежит ей бесспорно". Стремясь восполнить данный пробел, Э.Беренес на основании действовавших законов попытался четко определись судебные функции консула. Его работа состояла из трех глав: "Общие обязанности консула согласно российским законам", "Обязанности консула специального судебного характера", "Обязанности консула как следователя". Последняя глава являлась особо интересной, так как ни консульский устав, ни циркулярные инструкции МИД не давали должных разъяснений следственным функциям консула. Министерство иностранных дел не сочло возможным опубликовать очерк Беренеса, который в рукописном варианте так и остался в фондах архива департамента личного состава и хозяйственных дел.

Попытка толкования действующего консульского устава относительно консульской юрисдикции была предпринята и секретарем генерального консульства в Иерусалиме, а впоследствии консулом в Александрии — Н.А.Абазой. Автор толкования считал возможным распространить систему организации консульских судов в Персии на другие восточные страны. Предложенная им схема организации консульских судов выглядела следующим образом:

Комментарии А.Н. Абаза лишний раз обозначили необходимость усовершенствования консульской судебной системы. На практике же сведения о консульских судах в Персии действительно стали руководством в тех странах, где Россия имела право юрисдикции, а закон не определял порядок и пределы ее осуществления.

В 1911 г. сенат в указе от 16 марта узаконил право распространения порядка организации консульских судов в Персии на консульские суды в Китае, установив "что дела, производящиеся в консульских судах в Китае и Манчжурии, разрешаются в судопроизводственном отношении за отсутствием о том каких-либо особых указаний в законе, применительно к законоположениям о таких же судах в Персии".

Указ 1911 г., безусловно, но не мог разрешить проблем, стоявших в области осуществления консульской юрисдикции России на Востоке. А в 1913 г., наконец, появился проект закона о консульском суде. Он был подготовлен по поручению министерства иностранных дел директором второго департамента, профессором Б.Э.Нольде. При составлении проекта автор, по его собственному замечанию, не стремился "выработать самостоятельный процессуальный закон, а ограничился приспособлением действующего в империи процессуального законодательства, внеся в него те изменения, которые вызываются особенностями консульских судов". Центром тяжести проекта явились вопросы устройства консульских судов.

Проект состоял из 566 статей, объединенных в 3 следующие раздела:

Первый раздел вводил единую систему консульских судебных органов. В нем определялось, что в странах, где по силе международных договоров Россия пользуется правами консульской юрисдикции, ее судебная власть будет осуществляться:

1) консульскими судами;
2) консульскими судебными палатами;
3) правительствующим сенатом (ст. 1).

Консульские суды планировалось создавать при консульских учреждениях, указанных в особом расписании МИД (ст. 3). Они должны были состоять либо из консула единолично, либо, для указанных в законе случаев, с участием 3 заседателей (ст. 2). В крупных городах (Константинополе, Тегеране, Тавризе, Реште, Мешеде, Харбине, Пекине) дополнительно учреждались должности консульского судьи, которую могли занимать только профессионалы. Апелляционной инстанцией на постановления консульских судов объявлялись консульские судебные палаты. Они состояли из председателя, назначаемого императором по представлению министра иностранных дел, и двух членов (ст. 5). Предполагалось создание трех таких палат: в Константинополе, Тегеране и Пекине. Округ Константинопольской палаты должен был охватывать Турцию и страны Африки, округ Тегеранской палаты — Персию и страны средней Азии, округ Пекинской — Китай, Монголию и др. страны Дальнего Востока (ст. 7). Кассационной инстанцией на решения консульских судебных палат объявлялся Правительствующий сенат.

При решении конкретных дел консульские судебные органы должны были руководствоваться "законами Империи", а в случаях, когда их "применение оказывается по местным условиям невозможным", — общеизвестными местными обычаями" (ст.37-38). Порядок же судопроизводства как гражданского, так и уголовного определялся самим законом с соблюдением обоих положений Уставов гражданского (ст.1-28) и уголовного (ст.1-32) судопроизводства (ст.40).

Подсудными консульским судам объявлялись российские подданные, иностранцы, находившиеся под покровительством России, и подданные иностранных государств, "вчинившие иск в российских консульских судебных местах к российским подданным" (ст.44).

В отношении гражданского судопроизводства закон определял, что дела по искам в пределах 1 000 рублей подлежат рассмотрению консулом единолично, а дела по искам свыше этой суммы консульским судам с участием заседателей (ст.54). На все решения консульских судов в сфере гражданской юрисдикции допускалась апелляция в консульские судебные палаты (ст.264), которые обязаны были решать каждое поступившее дело по существу, "не возвращая его в консульский суд к новому производству и решению" (ст.286).

Вопросы о подсудности гражданских дел конкретному консульскому суду определялись характером иска. Общим положением был принцип рассмотрения дела судом консульского округа, где ответчик имеет постоянное местожительство или временное пребывание (ст.55). Иски против компаний должны были разбираться консульским судом по месту нахождения фирмы или ее правления (ст.56-57); иски о праве собственности на недвижимое имущество — судом по месту нахождения имущества; иски о наследстве, действительности и недействительности завещаний — консульским судом последнего местожительства наследодателя (ст.62).

В разделе об уголовном судопроизводстве определялось, что консульским судебным органам подсудны лишь "преступные деяния, за которые определено наказание не выше заключения в тюрьму с лишением лишь некоторых особенных прав и преимуществ, лично и по состоянию осужденного ему присвоенных" (ст.374). При этом каждому консульскому суду были подсудны преступные деяния, совершенные только в его округе (ст.377). В отношении более тяжких преступлений консульские суды должны лишь были проводить предварительное следствие (гл.13).

Сфера юрисдикции единоличного консульского суда по уголовным делам приравнивалась к масштабу юрисдикции мировых судей империи: им были подсудны дела о преступлениях, за которые предусматривались такие санкции, как выговор, замечание или внушение, кратковременный арест (до 3 месяцев, денежное взыскание на сумму не свыше 300 рублей). Остальные дела в пределах, установленных вышеуказанной 374 статьей, рассматривались с участием заседателей (ст.375). Приговор консульского суда считался окончательным, когда определяемое им денежное взыскание — не выше 15 рублей с 1 лица или арест не более 3 дней (ст.458). На остальные приговоры допускалась апелляция в консульскую судебную палату, решение которой считалось окончательным и апелляции не подлежало (ст.515). Однако на окончательные приговоры консульских судов и судебных палат допускались кассационные жалобы (ст.516). Они подавались в кассационный по уголовным делам департамент Правительствующего сената (ст.519). При отмене приговора сенатом дело передавалось на вторичное рассмотрение консульским судебным органам.

Для рассмотрения законопроекта о консульском суде министерство иностранных дел создало особую межведомственную комиссию, в состав которой вошли не только представители МИД, но и министерств юстиции, финансов, государственной канцелярии, министерства торговли и промышленности. С октября 1913 г. по июнь 1914 г. состоялось двадцать заседаний межведомственной комиссии по обсуждению законопроекта. Кроме того, министерство обратилось к главам российских посольств, миссий и консульств, а также к видным ученым с предложением высказать свои суждения о проектируемой системе консульского судопроизводства. Наиболее интересными представляются замечания российских юристов-международников, не только выявившие отдельные недостатки законопроекта о консульском суде, но и обозначившие проблемы, которые могли возникнуть в связи с его принятием.

Наиболее глубоко предполагаемую реформу проанализировал профессор Юрьевского университета В.Э.Грабарь. Отмечая тщательность кодификационной работы, проделанной Б.Э.Нольде, Грабарь полагал, что трудно предугадать, какие результаты она даст на практике. Поэтому считал, что реформировать систему консульского судопроизводства необходимо только поэтапно. Первым, по его мнению, должен был стать закон "об организации консульского суда", 2-3 года действия которого сделали бы возможным введение другого закона — закона "о судопроизводстве в консульских судах".

Детальному анализу Грабарь подверг часть проекта, посвященную проблеме организации консульских судов. В целом, соглашаясь в основными положениями проекта Нольде, Грабарь предложил в данном вопросе более последовательно следовать судебной системе Российской империи, разделив консульские суды первой инстанции на местный консульский суд (единоличный суд консула) и окружной (коллегиальный, суд с заседателями). Единоличному консульскому суду поручить рассмотрение гражданских исков, не превышающих 1 000 рублей, и уголовных дел, за которые полагались административные взыскания или денежные штрафы, не превышающие 1 000 рублей. Суд с заседателями должен был рассматривать более сложные дела (иски, превышающие названную сумму, и преступные деяния, за которые полагалось наказание "не свыше заключения в тюрьме"). Кроме того, Грабарь считал необходимым ввести принцип несменяемости судей-профессионалов и заменить порядок назначения заседателей коллегиальных судов порядком выборности. В компетенцию же консульских судебных палат, по его мнению, должно было войти только рассмотрение дел в апелляционном порядке. Серьезную обеспокоенность вызывала у него норма, вводившая требование при вынесении судебных решений основываться на законодательстве Российской империи. Грабарь отмечал, что, так как прежде консулы руководствовались "твердыми и постоянными местными обычаями" и лишь в случае отсутствия таковых — российскими законами, поспешное введение новой нормы могло бы вызвать много недоразумений. Поэтому вводить ее немедленно он считал невозможным.

Интересные предложения были высказаны и другим известным юристом- международником, занимавшим в тот период пост товарища министра народного просвещения, М.А.Таубе. Отмечая важность намеченных преобразований, Таубе разделил свои замечания на "принципиальные вопросы" и "отдельные замечания". К числу принципиальных он отнес необходимость введения принципа несменяемости судей-юристов, а также "вопрос о целесообразной организации надзора за консульскими судебными установлениями". Право надзора он считал возможным предоставить сразу двум министерствам — министерству иностранных дел и министерству юстиции. В целом, по его мнению, "проведение в жизнь намеченного преобразования составило бы значительный шаг вперед в области русской консульской юрисдикции на Востоке".

Совершенно другой точки зрения на проект закона о консульском суде придерживался профессор Императорского Новороссийского университета Е.П.Казанский. Ему удалось заметить главное, что консульская юрисдикция представляла собой "вымирающее установление международного права". Выполнение же консулами судебных обязанностей, считал он, отвлекает их от прямых функций и "должно быть поставлено в самые узкие рамки и, где только возможно, должно быть передаваемо общим судебным установлениям Империи".

Поэтому Казанский не видел необходимости "в издании нового крупного русского кодекса процессуального права" и в "в образовании столь сложной системы консульских судебных установлений". Закон о консульских судах, по его мнению, должен заключать в себе только статьи, отличающиеся "от общих правил русских уставов гражданского и уголовного судопроизводства, а в основном прямо отсылать в этим уставам". Организацию консульских судов, предложенную Нольде, он также считал слишком сложной и предлагал оставить только суды первой инстанции. Устройство же консульских судебных палат, по его мнению, вообще не определялось потребностями правосудия и могло вызвать напрасную трату денег, создав сложности в деятельности заграничных органов министерства иностранных дел. Более предпочтительной он считал передачу апелляционных дел из консульских судебных палат палатам империи. Так, обязанности "консульской судебной палаты в Константинополе могли быть переданы, по мнению Казанского, Одесской судебной палате, консульской судебной палаты в Тегеране — Тифлисской судебной палате, а консульской судебной палаты в Пекине — одной из сибирских судебных палат".

Обсуждение законопроекта в межведомственной комиссии было прервано войной. Проект консульского судебного устава так и не стал законом. Мнение профессора Казанского относительно института консульской юрисдикции оказалось пророческим. Проект закона о консульском суде опоздал с появлением. Он возник тогда, когда в международном праве уже зарождался принцип суверенного равенства государств и зрели идеи отказа от института консульской юрисдикции.

Контактный телефон:
7 (095) 939-29-49 (сек. каф.)
Сафронова Елена Викторовна

Copyright © 1994-2016 ООО "К-Пресс"