Продолжается подписка на наши издания! Вы не забыли подписаться?

Уголовно-правовой механизм обеспечения получения достоверных доказательств

Дворянсков И.В., к.ю.н., начальник юридической службы
УИН МЮ РФ по г. Москве

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА И ВИДЫ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, ПОСЯГАЮЩИХ НА ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ, СВЯЗАННЫЕ С ПОЛУЧЕНИЕМ ДОСТОВЕРНЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ

Важной гарантией законного и обоснованного разрешения дела, соблюдения законности в ходе доказывания выступает уголовно-правовой механизм обеспечения получения достоверных доказательств. Уголовный закон содержит ряд запретов, образующих такой механизм: принуждение к даче показаний (ст. 302 УК РФ); фальсификация доказательств (ст. 303 УК РФ); провокация взятки либо коммерческого подкупа (ст. 304 УК РФ); заведомо ложный донос (ст. 306 УК РФ); заведомо ложные показание, заключение эксперта или неправильный перевод (ст. 307 УК РФ); отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний (ст. 308 УК РФ); подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу (ст. 309 УК РФ).

Родовым объектом рассматриваемых преступлений выступают общественные отношения, связанные с осуществлением государственной власти в соответствии с ее задачами и социальным предназначением. Этот вывод можно сделать, исходя из того, что, согласно принципу сущностной систематизации уголовно наказуемых деяний, нормы об указанных преступлениях помещены законодателем в разделе “Преступления против государственной власти (гл. 1 “Преступления против правосудия”). Думается, что это сделано обоснованно, поскольку, согласно ст. 10 Конституции РФ, государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Рассматриваемый аспект уголовно-правовой регламентации свидетельствует о важности судебной власти (и прежде всего − правосудия как формы ее осуществления) для слаженного функционирования всего механизма государства, об особой роли судов и содействующих им правохранительных органов в таком направлении государственной деятельности, как укрепление законности и правопорядка.

Видовым объектом выступают общественные отношения по осуществлению правосудия. Исходя из анализа законодательства и литературы, нельзя дать однозначного понятия правосудия. В соответствии со ст. 118 Конституции РФ эта деятельность осуществляется в нашей стране только судом. Поэтому правосудие в узком (процессуальном) смысле является особый вид правоприменительной деятельности судов по рассмотрению и разрешению в регламентированном законом порядке уголовных, гражданских дел и дел об административных правонарушениях. Такой вывод можно сделать из анализа ст. ст. 1,3 закона “О судоустройстве РСФСР” (в ныне действующей редакции). Аналогично понятие правосудия толкуется и в процессуальной литературе.

Однако уголовный закон понятию правосудие придает более широкий смысл, рассматривая его как специфическую деятельность не только судов, но и специальных государственных (правоохранительных) органов, содействующих правосудию: прокуратуры, органов предварительного расследования, учреждений и органов, исполняющих вступившие в силу судебные приговоры и решения. Невозможно обеспечить нормальное осуществление правосудия лишь путем криминализации посягательств на деятельность суда. Стоит согласиться с Ш.С.Рашковской в том, что без нормального функционирования дознания и предварительного следствия осуществление судом функций правосудия было бы практически невозможно, поскольку они обеспечивают собирание и сохранение доказательств, принимают все предусмотренные законом меры к раскрытию преступлений и изобличению виновных.

Таким образом, к преступлениям против правосудия относятся общественно опасные деяния, препятствующие не только нормальной работе суда по рассмотрению и разрешению подведомственных дел, но и функционированию содействующих ему государственных органов. Указанной точки зрения придерживается большинство ученых. В то же время необходимо отметить, что не весь объем деятельности судов и правоохранительных органов охраняется нормами главы 31 УК РФ. К правосудию не относится ряд функций судов, а также правоохранительных органов (например, управленческие, административные, хозяйственные и пр.).

Суд и содействующие ему органы образуют систему правосудия, поскольку обеспечивают осуществление поставленных перед ним задач.

На наш взгляд, критерием отнесения того или иного общественно опасного деяния к преступлениям против правосудия является создаваемое препятствие соблюдению процессуальных форм, достижению целей, обусловливающих правильное рассмотрение и разрешение подведомственных судам дел. Этим же должно определяться и отграничение указанных деяний от преступлений против государственной службы (например, ст. ст. 285-286, 292 УК РФ), против чести и достоинства личности (например, ст. 129 УК РФ) и др.

Важная социальная роль правосудия, его специфика не позволяют сомневаться в необходимости уголовно-правового обеспечения этой деятельности путем запрета под угрозой наказания ряда посягательств, способных нанести вред правильной работе суда, органов системы правосудия. В этой связи нельзя согласиться с некоторыми авторами, предлагавшими объединить в системе Особенной части уголовного права преступления против правосудия с должностными, а также с преступлениями против порядка управления, якобы ввиду однородности их объекта.

Общественные отношения по осуществлению правосудия и обеспечению этой деятельности в силу ее специфических задач и принципов являются самостоятельным (видовым) объектом ряда общественно опасных деяний. Это обусловлено наличием независимой судебной власти в нашей стране (глава 7 Конституции РФ) и насущной необходимостью в правовых гарантиях ее реализации. Выделение видового объекта способствует, таким образом, правильному уяснению социальной и юридической природы, общественной опасности определенной группы деяний, установлению их круга и места в системе Особенной части Уголовного кодекса РФ, характера и степени их пенализации, а также − разграничению с другими общественно опасными деяниями.

Поскольку доказывание является важным и самостоятельным аспектом деятельности органов правосудия, то преступления, посягающие на складывающиеся по этому поводу общественные отношения, обоснованно включены в рамки главы 31 УК РФ. Общественная опасность этих деяний обусловлена тем, что они препятствуют всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела, установлению по нему истины. Это, в свою очередь, может иметь довольно серьезные последствия: вынесение незаконных и необоснованных процессуальных решений, в том числе приговора суда (например, неправильное назначение наказания, без учета обстоятельств, указанных в ст. 60 УК РФ). В ряде случаев могут нарушаться права человека и гражданина − как косвенно (в случае необоснованного осуждения, ущемления чести и достоинства, подрыва деловой репутации, банкротства как результата необоснованного решения по гражданскому делу), так и напрямую (в случае применения насилия в ходе принуждения к даче показаний, других незаконных действий). В целом подобные деяния ведут к подрыву авторитета органов правосудия и снижению эффективности их деятельности. Ущерб, причиняемый общественным отношениям, связанным с получением достоверных доказательств, отражается на всем процессе осуществления правосудия, реализации судебной власти, что соответствует теории систем.

Таким образом, ряд преступлений против правосудия посягают на однородные общественные отношения, связанные с получением достоверных доказательств. В то же время эти отношения, обеспечивающие доказательность и справедливость при осуществлении правосудия, − не тождественные.

Думается, что установление истины должно иметь моральную основу, предполагает уважение прав личности. Поэтому в ходе доказывания не допускается применения пыток, иных незаконных методов воздействия. Следовательно, представляется необходимым проанализировать содержание общественных отношений, связанных с получением достоверных доказательств. Установив их круг, можно определить их сущность и юридическую природу ряда преступлений. Нельзя согласиться с предложениями группировать преступления против правосудия по другим признакам, в частности, − по субъекту посягательства. Так, по мнению А.Сахарова и Н.Носковой, необходимо выделять преступления, совершаемые: работниками правоохранительных органов; гражданами; лицами, отбывающими наказание. Авторы при этом не учли, что к категории граждан также относятся представители первой и, в подавляющем большинстве, третьей группы. Таким образом, данная классификация несостоятельна уже исходя из этого.

М.И.Ковалев отделяет преступления, совершаемые должностными лицами органов суда, следствия, дознания, прокуратуры и т.д., от посягающих на правосудие деяний других лиц:

а) преступления, совершаемые лицами, обязанными в силу закона оказывать содействие осуществлению органами правосудия своих функций (например, заведомо ложное показание, отказ от дачи показаний и т.п.);
б) преступления в области правосудия, совершаемые лицами, к которым применяется правовое принуждение (например, побег из мест заключения или из-под стражи, неисполнение судебного решения и т.п.);
в) преступления, препятствующие осуществлению правосудия, совершаемые лицами, нарушающими или не выполняющими свои общегражданские обязанности по оказанию содействия правосудию (например, заведомо ложный донос и т.п.).

Классификацию преступлений против правосудия по субъекту посягательств предлагают и другие авторы. Основной аргумент в пользу такого подхода, высказанный, например, Б.В. Здравомысловым, заключается в том, что значительная часть преступлений против правосудия посягает на одни и те же общественные отношения. Но с этим утверждением нельзя согласиться. Во-первых, общественные отношения, на которые посягают преступления против правосудия, различаются между собой по содержанию. Так, принуждение к даче показаний (ст. 302 УК РФ) посягает на отношения, связанные с получением достоверных доказательств, а побег из мест лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи (ст. 313 УК РФ) причиняет ущерб отношениям, обеспечивающим реализацию судебного акта. Во-вторых, ряд преступлений против правосудия может совершаться как работниками органов правосудия, так и иными лицами (например, фальсификация доказательств (ст. 303 УК РФ), провокация взятки либо коммерческого подкупа (ст. 304 УК РФ). В-третьих, интегрирование преступлений против правосудия в зависимости от субъекта привело бы к созданию разнородных групп, которые бы не отражали сущность, характер и степень общественной опасности включенных в них деяний. Так, в группу преступлений, которые совершаются работниками правосудия при выполнении возложенных на них функций, включается деяние, предусмотренное ч. 2 ст. 303 УК РФ. Между тем, к субъектам данного преступления законодатель относит защитника, который не является работником органа правосудия, тем более, что, согласно ст. 47 УПК РСФСР, по определению суда или постановлению судьи в качестве защитников могут быть допущены близкие родственники и законные представители обвиняемого, а также другие лица.

Также высказана точка зрения, что система преступлений против правосудия, построенная по непосредственному объекту, отличается сложностью и неудачна при практическом использовании.

Думается, что такая аргументация необоснованна. Как уже отмечалось, преступления, включенные в главу 31 УК РФ, посягают на общественные отношения в сфере осуществления правосудия, отличающиеся по содержанию. При этом одно и то же деяние (например, предусмотренное ст.ст. 303, 304 УК РФ) может совершаться разными субъектами. Наконец, известно, что отечественное уголовное законодательство закрепляет материальное определение преступления, предполагающее наличие не только уголовной противоправности, но и общественной опасности, характер которой, прежде всего, определяется объектом посягательства. Именно на основе классификации объектов, их важности строится система Особенной части уголовного права России. Кроме того, классификация преступлений по объекту позволяет определять место вновь вводимых уголовно-правовых норм и устанавливать тип и размер санкций, исходя из степени общественной опасности деяния.

Таким образом, избрание в качестве основания классификации преступлений против правосудия субъекта посягательства:

а) не отражает сущности и общественной опасности деяний;
б) нарушает принцип построения систем на основе единообразного критерия (в данном случае − объекта преступления).

Показательно, что ряд авторов, выступающих за классификацию по субъекту посягательства, сами отходят от ими же предложенного критерия и отдельные виды деяний группируют по содержанию. Другие, наоборот, правильно выбрав критерий (объект посягательства), не всегда его придерживаются.

Таким образом, в подразделении преступлений против правосудия на группы (и подгруппы) нужно исходить из объекта посягательства.

Исходя из сказанного, необходимо:

а) провести анализ содержания общественных отношений, связанных с получением достоверных доказательств;
б) определить круг деяний, посягающих на эти отношения;
в) подразделить их на группы в зависимости от непосредственного объекта;
г) провести разграничение с иными деяниями, посягающими на другие объекты, но сходные с указанными по объективной стороне.

Содержание общественных отношений, связанных с получением достоверных доказательств, определяется рядом признаков. Во-первых, эти общественные отношения складываются по поводу рассмотрения и разрешения дел в рамках соответствующего вида судопроизводства и направлены на обеспечение объективного установления необходимых для этого обстоятельств дела. Во-вторых, эти отношения детально урегулированы процессуальным законодательством.

Критерием нормальной реализации общественных отношений, связанных с получением достоверных доказательств, является единый комплекс нормативно закрепленных условий (гарантий) правильного разрешения дела, включающий:

а) соблюдение процессуальных форм доказывания (получение доказательств надлежащим субъектом, из указанных в законе источников, с соблюдением правил процессуальных действий, в том числе, их хода и результатов);
б) обеспечение прав лиц, вовлеченных в этот процесс.

Эти условия (гарантии) выражены в нормативных требованиях к допустимости доказательств, которая в значительной мере предопределяет и их достоверность, т.е. отвечающее юридическим требованиям отношение полученных фактических данных к обстоятельствам дела, с необходимостью обусловливающее установление истины и исключающее при этом возможность других выводов. Стоит согласиться с мнением П.А.Лупинской, что правила допустимости доказательств обеспечивают достоверность выводов, вынесение законного и справедливого решения по делу и тем самым создают надежный фундамент для признания доказанными или недоказанными определенных обстоятельств, а также являются гарантиями обеспечения прав и свобод человека и гражданина.

Законодательство предписывает считать недопустимыми доказательства, не только полученные надлежащими субъектами или способами, но и путем нарушения прав и свобод личности (например, права на личную безопасность и неприкосновенность − ст. 21 Конституции РФ, на свободу − ст. 22 Конституции РФ и т.д.). На этой же позиции стоит и Пленум Верховного Суда РФ.

Таким образом, общественные отношения, связанные с получением достоверных доказательств, являются однородными, но не тождественными. Следовательно, они представляют собой подвидовой объект преступлений, предусмотренных ст. ст. 302, 303, 304, 306, 307, 308, 309 УК РФ.

Вряд ли можно согласиться с позицией Л.В. Лобановой, которая определяет данные преступления против правосудия как посягательства на познавательно-правоприменительную деятельность. Автор, кроме того, выделяет посягательства на правосудие как на охранительную (ст.ст. 299, 300, 304, 316 УК РФ), а также как на строго регламентированную деятельность (ст. ст. 301, 302 УК РФ). Во-первых, осуществление правосудия представляет собой единый процесс, а из данной классификации можно сделать вывод о наличии нескольких видов правосудия. Во-вторых, классификация преступлений против правосудия должна быть основана не на учете его общих задач, как предлагает автор, поскольку они не отражают специфики реального содержания общественных отношений, складывающихся в ходе процессуальной деятельности. Необходим анализ ее отдельных аспектов: реализации конституционных принципов правосудия, конкретных целей и задач, стоящих перед его органами, деятельности по доказыванию, пресечению и раскрытию преступлений, реализации судебного акта.

Преступлениями, посягающими на общественные отношения, связанные с получением достоверных доказательств, являются общественно опасные деяния, запрещенные в УК РФ, которые нарушают гарантии соблюдения в ходе доказывания прав и свобод человека и гражданина, либо правила, относящиеся к порядку собирания, закрепления, проверки и оценки доказательств.

Выделенные нами деяния, посягающие на отношения, связанные с получением достоверных доказательств, в свою очередь, можно подразделить на две группы (исходя из непосредственного объекта):

  1. Преступления, посягающие на общественные отношения по обеспечению в ходе получения доказательств гарантий прав человека и гражданина (ст. ст. 302, 304, 309 УК РФ).
  2. Преступления, посягающие на общественные отношения по обеспечению поступления в распоряжение органов правосудия достоверных доказательств (ст. ст. 303, 306, 307, 308 УК РФ).

Преступления первой группы являются двухобъектными. С одной стороны, они посягают на деятельность по реализации процессуальных гарантий, обусловливающих допустимость и достоверность доказательств (добровольность дачи показаний, объективность получения доказательств). Эти гарантии вытекают из ст. 20 УПК РСФСР, предписывающей необходимость всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела и запрещающей применять незаконные меры воздействия в ходе доказывания. С другой стороны − указанные преступления представляют собой непосредственные посягательства на права личности (не только физическую неприкосновенность − ч.2 ст. 302, ч.3 ст. 309 УК РФ, но и на психическую и моральную сферы − ч.1 ст. 302, ч.2 ст. 309 УК РФ, а также на честь, репутацию и доброе имя лица − ст. 304, ч.1 ст. 309 УК РФ). В то же время эти деяния нельзя отнести к преступлениям против личности. Хотя ее права и интересы страдают в результате совершения указанных посягательств, особенно в случае использования насильственных методов воздействия, но это лишь повышает их общественную опасность, а не меняет характер. Специфика общественных отношений, связанных с получением достоверных доказательств, их значимость для правосудия и опасность причинения им ущерба данными преступлениями обусловливает расположение последних в рамках главы 31 УК РФ. В так называемых двухобъектных преступлениях непосредственные объекты подразделяют на основной и дополнительный, исходя из того, какой из них наиболее тесно связан с видовым (родовым), полнее его конкретизирует. Однако необходимо иметь в виду, что если наступившие последствия, судя по их существенности и наказуемости более общественно опасны, чем совершение соответствующего преступления против правосудия (например, в результате действий, предусмотренных ч. 2 ст. 302 УК РФ, причиняется тяжкий вред здоровью или смерть), то требуется квалификация по совокупности с соответствующими преступлениями против личности (глава 16 УК РФ).

Преступления второй из указанных групп (ст. 303, 306, 307, 308 УК РФ) выражаются в определенных препятствиях поступлению в распоряжение органов правосудия (органов предварительного расследования, прокуратуры, суда) достоверных доказательств.

Данные группы преступлений имеют как общие, так и отличительные признаки.

Объективная сторона всех рассматриваемых посягательств заключается в различных формах нарушения процессуального порядка доказывания, Б.С.Никифоров был прав в том, что нарушение охраняемого законом объекта может быть совершено не любыми, а только определенными действиями, характер которых обусловливается, в первую очередь, свойствами самого объекта. Практически все преступления, посягающие на общественные отношения, связанные с получением достоверных доказательств, совершаются путем активных действий: принуждение к даче показаний (ст. 302 УК РФ), заведом ложный донос (ст. 306 УК РФ). Лишь отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний (ст. 308 УК РФ) совершается путем бездействия, общественная опасность которого определяется невыполнением этими лицами возложенных на них законом (ч. 5 ст. 164 УПК РФ) обязанностей содействовать органам правосудия в объективном установлении обстоятельств дела (давать правдивые показания), что может привести к принятию неправильных процессуальных решений (особенно при нехватке других доказательств), иным негативным последствиям.

Обстановка совершения этих преступлений определяется условиями хода доказывания в рамках предварительного расследования либо судебного разбирательства (ст.ст. 302, 303, 307, 308, 309 УК РФ), а в некоторых случаях − искусственно создается виновным (ст. ст. 304, 306 УК РФ).

Все преступления обеих выделенных групп считаются оконченными с момента совершения общественно опасного деяния, т.е. имеют формальный состав. Думается, такая законодательная конструкция обусловлена тем, что ущерб, причиняемый правосудию и, в частности, общественным отношениям, связанным с получением достоверных доказательств, не может быть конкретно определен, как, например, при совершении убийства (ст. 105 УК РФ) или кражи (ст. 158 УК РФ). Тем не менее, опасность наступления довольно существенных негативных последствий наличествует, о чем говорилось выше.

С субъективной стороны общим признаком всех рассматриваемых преступлений является наличие прямого умысла. Последнее обусловлено либо характером деяний, которые не могут быть совершены с косвенным умыслом или по неосторожности (например, принуждение к даче показаний, фальсификация доказательств), либо прямым указанием в уголовно-правовой норме признака заведомости (ст.ст. 306-307 УК РФ) или цели совершения преступления (ст. ст. 304, 309 УК РФ). Для большинства указанных посягательств мотив и цель не составляют конструктивного признака состава, носят факультативный характер. При совершении подобных деяний виновный обычно руководствуется низменными мотивами: корыстью, местью, карьеризмом, ложно понятыми интересами службы и т.п. Субъектами этих преступлений в ряде случаев (когда это прямо указано в законе) является либо лицо, производящее дознание, следователь, прокурор; либо иные процессуальные субъекты – лицо, участвующее в деле, его представитель, защитник, свидетель, потерпевший, эксперт, переводчик.

Ряд составов преступлений не содержит прямого указания на специальные признаки субъекта (ст. ст. 304, 306, 309 УК РФ). Теоретически ответственность за эти деяния может нести любое вменяемое физическое лицо, достигшее шестнадцатилетнего возраста. Однако, например, провокация взятки либо коммерческого подкупа фактически возможна, прежде всего, со стороны оперативных работников, должностных лиц органов расследования или граждан по их поручению (предложению), в порядке, якобы, следственного эксперимента. Кстати, в УК РСФСР 1922 г. (ст. 115) и в УК РСФСР 1926 г. (ст. 119) устанавливался специальный субъект провокации взятки − должностное лицо).

Деяния, предусмотренные ст. ст. 306, 309 УК РФ, зачастую могут совершаться либо участниками процесса (например, подозреваемым, обвиняемым и т.п.), либо их близкими. В литературе отмечается, что судебная практика склонна признавать субъектами ложного доноса и обвиняемых по другому делу, если ложный донос не является способом защиты от предъявленного обвинения.

Теперь обратимся к анализу отличительных признаков выделенных нами групп преступлений.

Способ совершения деяний первой группы (ст. ст. 302, 304, 309 УК РФ) сопряжен с посягательствами на права личности, а именно:

а) применением в отношении носителей доказательственной информации угроз, шантажа, насилия, издевательств, пытки, иных незаконных действий (ст. 302, ч.2 и ч.3 ст. 309 УК РФ);
б) подкупом этих лиц (ч.1 ст. 309 УК РФ);
в) совершение действий, создающих искусственную ситуацию преступления (взятки или коммерческого подкупа) и затрагивающих репутацию личности (ст. 304 УК РФ). В последнем случае потерпевшим является не носитель доказательственной информации, а лицо, в отношении которого она собирается.

Отличительной чертой преступлений второй группы (ст. ст. 303, 306, 307, 308, УК РФ) является то, что посредством их совершения нарушаются те или иные процессуальные обязанности (например, давать правдивые показания, содействовать органам правосудия в получении достоверных доказательств). Следовательно, субъекты всех преступлений данной группы имеют определенный процессуальный статус, специальные права и обязанности. Это в полной мере относится и к субъекту заведомо ложного доноса, хотя в ст. 306 УК РФ и не указаны его специальные признаки. Однако, как справедливо отмечается в литературе, необходимым условием наличия состава данного преступления является соблюдение порядка приема устного или письменного заявления о преступлении (ст. 141 УПК РФ), включающего предварительное предупреждение заявителя об уголовной ответственности за заведомо ложный донос. Только при условии соблюдения этого порядка заведомо ложный донос представляет общественную опасность, поскольку реально может привести к возбуждению по нему уголовного дела и другим негативным последствиям (привлечению к уголовной ответственности, осуждению невиновного, тяжелой болезни или смерти его или близких и т.п.). Вступление в процессуальные отношения с соответствующими органами государства по поводу возбуждения уголовного дела, а значит, и обязанность представлять достоверные сведения о преступлении обусловлены юридическим фактом предупреждения заявителя об ответственности по ст. 306 УК РФ, отметкой в протоколе и удостоверением его подписью.

Заслуживает внимания в это связи точка зрения В.Н.Кудрявцева и Н.А.Стручкова, что общественная опасность некоторых преступлений выражается именно в нарушении должностных, профессиональных и гражданских обязанностей. Например, ложный донос и ложные показания, отказ от дачи показаний нарушают гражданские обязанности содействовать правосудию. При этом необходимо иметь в виду, что для квалификации деяний, предусмотренных ст.ст. 303, 306, 307, 308 УК РФ, важно установление факта вступления в процессуальные отношения по обеспечению поступления в распоряжение органов правосудия достоверных доказательств, наличия вытекающих из этих отношений обязанностей, нарушение которых при необходимых условиях равнозначно совершению определенного преступления против правосудия. Это важно также и для разграничения указанных посягательств с другими преступными деяниями, имеющими некоторое сходство по объективной стороне, например, фальсификации доказательств (ст. 303 УК РФ) и служебного подлога (ст. 292 УК РФ); заведомо ложного доноса (ст. 306 УК РФ), клеветы (ст. 129 УК РФ) и заведомо ложного сообщения об акте терроризма (ст. 207 УК РФ).

Необходимо отметить, что некоторые деяния, предусмотренные главой 31 Уголовного кодекса РФ, на первый взгляд, можно было бы отнести к преступлениям, посягающим на общественные отношения, связанные с получением достоверных доказательств. Однако, более детальный анализ показывает, что этого делать не следует. Речь идет о преступлениях против правосудия, предусмотренных ст. ст. 294, 305, 316 УК РФ.

Так, вмешательство в деятельность суда в целях воспрепятствования осуществлению правосудия (ч.1 ст. 294 УК РФ) либо вмешательство в деятельность прокуратуры, следователя или лица, производящего дознание, в целях воспрепятствования всестороннему, полному и объективному расследованию дела (ч.2 ст. 294 УК РФ), хотя и может объективно препятствовать (в ряде случаев) получению достоверных доказательств по делу, однако эти деяния непосредственно посягают на общественные отношения по независимому осуществлению правосудия, а также вспомогательных функций соответствующих правоохранительных органов в соответствии с требованиями процессуального законодательства.

Вынесение заведомо неправосудного приговора, решения или иного судебного акта (ст. 305 УК РФ) может быть следствием нарушения процессуального порядка доказывания, однако само посягать на отношения, связанные с получением достоверных доказательств, не может, поскольку совершается уже на следующей (правоприменительной) стадии и причиняет ущерб отношениям по вынесению судебных актов в соответствии с законом.

Укрывательство преступлений (ст. 316 УК РФ) тоже не может препятствовать нормальному ходу доказывания, поскольку совершается за рамками этого процесса и даже не порождает его возникновения (как, например, заведомо ложный донос (ст. 306 УК РФ), а посягает на общественные отношения по выполнению органами правосудия задач пресечения и раскрытия преступлений.

Преступления, посягающие на общественные отношения, связанные с получением достоверных доказательств, целесообразно рассматривать в рамках выделенных нами групп, что позволит дать адекватную характеристику их социальной и юридической природы, правильно разрешить вопросы квалификации указанных деяний.

2. ПРИНУЖДЕНИЕ К ДАЧЕ ПОКАЗАНИЙ (ст. 302 УК РФ)

Согласно ст. 4 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, каждое государство-участник обязуется установить уголовную ответственность и наказание за подобные деяния в соответствии со своим уголовным законодательством.

Уголовное законодательство России, являющейся правопреемницей СССР, присоединившегося к указанной Конвенции 26 июня 1987 г., предусматривает уголовную ответственность за такую форму посягательства на интересы правосудия, а также права и интересы личности, как принуждение к даче показаний (ст. 302 УК РФ).

Охрана прав личности от незаконных мер воздействия со стороны должностных лиц государства является важнейшим принципом международного права, имплементированным в российское законодательство. В данном случае речь идет о правах и интересах лиц, вовлекаемых в процесс осуществления судопроизводства и обладающих процессуальным статусом подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля, эксперта.

В соответствии с международными и российскими правовыми актами, каждый обладает правом на личную неприкосновенность. Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство человека обращению и наказанию (ст. 5 Всеобщей Декларации прав человека, Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и др.). Это же право человека и гражданина закреплено в ч.2 ст. 21 Конституции РФ. Его нарушение не может быть оправдано какими-либо исключительными обстоятельствами.

При определении непосредственного объекта принуждения к даче показаний необходимо исходить из того, какое конкретное условие получения доказательств нарушается этим деянием.

Несомненно, что принуждение к даче показаний является существенным нарушением процессуального порядка получения доказательств и является основанием признания их недопустимыми. Думается, что это основание интегрирует в себе формальный и материальный аспекты. Первый аспект заключается в том, что независимо от содержания незаконно полученных данных они не могут быть положены в основу процессуальных решений (ст. 50 Конституции РФ, ст. 75 УПК РФ).

Однако суть общественной опасности принуждения к даче показаний заключается в материальном характере этого деяния. Оно способствует получению недостоверных показаний (заключения), поскольку представляет собой активное воздействие на волю лица. Результатом этого, как правило, является искажение действительных фактических данных, что, в конечном счете, создает опасность вынесения незаконных и необоснованных процессуальных решений (например, постановления о привлечении в качестве обвиняемого, о заключении под стражу, приговора суда). Тем самым подрывается авторитет всей системы государственных органов, обеспечивающих осуществление правосудия, создается серьезное препятствие для их эффективной деятельности по конкретному делу.

Общественную опасность рассматриваемого деяния существенно повышает и то, что оно представляет собой посягательство на права личности. Обеспечение личной неприкосновенности процессуальных субъектов, являющихся носителями доказательственной информации (подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля, эксперта), является важным условием получения достоверных доказательств, а следовательно, нормального осуществления правосудия. Именно этим объясняется то, что принуждение к даче показаний не отнесено к преступлениям против личности, хотя может причинять ей существенный вред. Речь здесь может и должна идти не только о нарушении личной неприкосновенности. Применение угроз, шантажа и иных незаконных действий (ч.1 ст. 302 УК РФ) влечет причинение моральных страданий, вплоть до психического расстройства, а также нанесение ущерба чести и достоинству личности, иного морального вреда и т.п. Применение же насилия, издевательств или пытки может повлечь и причинение вреда здоровью различной степени тяжести и даже смерть.

Принудительное получение доказательственной информации в ходе предварительного расследования способно причинить вред и другим правам личности. В частности, обусловленный этим деянием самооговор подозреваемого или обвиняемого может повлечь необоснованное осуждение, нарушение принципа презумпции невиновности, согласно которому на этих лиц не возлагается обязанность доказывания. Кроме того, ст. 51 Конституции РФ гласит, что никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом.

Высокая общественная опасность принуждения к даче показаний определяется еще и тем, что это деяние совершается должностными лицами органов расследования, облеченными властью и наделенными полномочиями, которые объективно обусловливают реальную возможность серьезного нарушения прав личности. В их компетенцию входят задержание лица, заключение его под стражу, иные предусмотренные законом меры процессуального принуждения. Указания и распоряжения лиц, осуществляющих предварительное расследование, выносимые в рамках их должностных полномочий, обязательны для выполнения, опираются на авторитет государства. В связи с этим возникает вопрос – не является ли принуждение к даче показаний преступлением против интересов государственной службы, разновидностью превышения должностных полномочий? Думается, что это «частный случай» совершенно в другой сфере общественных отношений. Рассматриваемое общественно опасное деяние совершается в рамках общественных отношений, связанных с получением доказательств и направленных на обеспечение осуществления правосудия. Поэтому юридическая природа данного преступления определяется посягательством на отношения, связанные с осуществлением правосудия. Вред причиняется именно этому виду государственной деятельности.

Нельзя также относить это деяние и к преступлениям против личности. Хотя ее права и интересы страдают в результате совершения принуждения к даче показания, особенно в случае использования насильственных методов воздействия, что лишь повышает общественную опасность данного преступления в сфере правосудия, но не является основанием для его отнесения к преступлениям против личности.

Специфика общественных отношений, связанных с осуществлением правосудия, специальные признаки и процессуальные функции потерпевшего от этого преступления (подозреваемый, обвиняемый потерпевший (в процессуальном смысле), свидетель, эксперт), способ совершения, специальный субъект – являются определяющими критериями отнесения рассматриваемого преступления к преступлениям против правосудия. В данном случае мы имеем дело с так называемым двухобъектным преступлением. В таких случаях непосредственные объекты подразделяют на основной и дополнительный, исходя из того, какой из них наиболее тесно связан с видовым (родовым), полнее его конкретизирует.

Итак, исходя из вышесказанного, основным непосредственным объектом принуждения к даче показаний являются общественные отношения, обеспечивающие добровольную дачу показаний в ходе предварительного расследования подозреваемым, обвиняемым, свидетелем, потерпевшим, а также добровольное составление заключения экспертом, исключающие незаконное воздействие на них со стороны работников органов расследования.

Представляется неправильным ограничиваться в формулировке непосредственного объекта данного преступления понятием «отношения по отправлению правосудия при расследовании дел» или «нормальное функционирование органов следствия и дознания». Речь должна идти о такой конкретизации объекта, которая бы в полном объеме отражала сущность рассматриваемого преступного деяния. Условие добровольности дачи показаний или заключения указанными выше процессуальными субъектами является важной предпосылкой достоверности доказательств и именно соблюдению этого условия препятствует принуждение к даче показаний.

Дополнительным объектом этого преступления являются общественные отношения, обеспечивающие здоровье, личную неприкосновенность, честь и достоинство, а также другие права личности.

Стоит согласиться с Л.Д.Гаухманом, что этим преступлением может причиняться не только вред здоровью или телесной неприкосновенности, но также и другим правам личности, т.к. к числу альтернативно указанных способов совершения данного деяния законодатель относит «иные незаконные действия», которые могут охватывать самый широкий круг мер незаконного воздействия.

Объективная сторона рассматриваемого деяния включает два самостоятельных состава преступления: принуждение к даче показаний и принуждение к даче заключения. Альтернативно указаны и способы совершения преступления: угрозы, шантаж, иные незаконные действия (ч. 1 ст. 302 УК РФ); насилие, издевательства, пытка (ч. 2 ст. 302 УК РФ).

Принуждение к даче показаний возможно только в ходе допроса. Допрос является следственным действием по собиранию доказательств, заключающимся в том, что допрашиваемому предлагается изложить все известное ему об обстоятельствах дела, а затем, в необходимых случаях, задаются вопросы.

Порядок проведения допроса строго регламентирован уголовно-процессуальным законодательством (ст.ст. 173-174; 187-191 УПК РФ).

Общим требованием к проведению допроса является запрет домогаться показаний допрашиваемого путем насилия, угроз и иных незаконных мер. Последнее не исключает известного вторжения в сферу охраняемых законом прав и интересов личности, обусловленного спецификой данного следственного действия. В определенной мере оно связано с процессуальным принуждением, носящим обеспечительный характер. Так, в случае неявки без уважительных причин свидетеля, потерпевшего, обвиняемого, лицо, производящее дознание, следователь, прокурор и суд могут подвергнуть их приводу, т.е. принудительной доставке к месту допроса (ст.ст. 111, 188 УПК РФ). Уголовно-процессуальный кодекс регламентирует также задержание подозреваемого (ст.ст. 91-92 УПК РФ). В отношении обвиняемого, а в исключительных случаях подозреваемого, может быть применена одна из мер пресечения (ст. ст. 102-108 УПК РФ), в том числе – заключение под стражу. Меры процессуального принуждения не могут считаться способами совершения преступления, предусмотренного ст. 302 УК РФ, поскольку:

а) являются законными;
б) строго регламентированы в УПК РФ;
в) применяются только по основаниям, указанным в законе.

Кроме того, меры процессуального принуждения не подавляют волю лица к даче правдивых показаний, а, напротив, способствуют быстрому и эффективному расследованию дела. Верно отмечает С.А.Шейфер, что собирание доказательств невозможно без обнаружения носителей доказательственной информации. Например, прежде чем допросить кого-либо в качестве свидетеля, необходимо узнать, что есть определенное лицо, располагающее сведениями, которые относятся к делу.

Закон допускает использование тактических и психологических приемов допроса, не исключающих добровольность дачи показаний. Не является преступлением и предупреждение свидетеля, потерпевшего, эксперта об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний или заключения, а также за отказ от дачи показаний.

В отличие от указанных процессуальных мер, применение которых обусловлено потребностями объективного расследования дела, принуждение к даче показаний препятствует получению достоверных доказательств (показаний), т.к. воздействует на сознание и волю допрашиваемого с тем, чтобы получить “нужные” фактические данные. При этом рассматриваемый состав будет иметь место и тогда, когда допрашиваемый принуждается к сообщению правдивых сведений. Уголовный закон, таким образом, обеспечивает добровольность дачи показаний как залог их достоверности.

Стоит обратить внимание на несовершенство законодательной формулировки состава принуждения к даче показаний. В числе лиц, которые подвергаются этому преступному посягательству в ходе их допроса, закон называет подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля. Однако, согласно ст. 205 УПК РФ, допросу может подвергаться и эксперт. Следовательно, на практике и к нему могут применяться незаконные меры воздействия, принуждающие его давать показания. Эти действия не охватываются составом принуждения эксперта к даче заключения, поскольку следователем составляется протокол допроса, являющийся самостоятельным доказательством наряду с заключением. Таким образом, если следователь или лицо, производящее дознание, принуждают эксперта к даче не заключения, а показаний, с применением указанных в ст. 302 УК РФ средств, то это общественно опасное деяние не будет охватываться диспозицией ст. 302 УК РФ. В лучшем случае, его можно будет квалифицировать как должностное преступление (ст. ст. 285-286 УК РФ), что вряд ли правильно. Не является преступлением принуждение следователем или лицом, производящим дознание, переводчика к неправильному переводу, хотя аналогичное деяние, совершенное иными лицами, криминализировано (ст. 309 УК РФ). Никак не отражена в ст. 302 УК РФ и повышенная общественная опасность принуждения к даче показаний несовершеннолетнего свидетеля, несмотря на то, что УПК РФ устанавливает ряд дополнительных гарантий его прав с учетом возраста и более ранимой психики (ст. 191).

В статье 302 УК РФ говорится и о принуждении эксперта к даче заключения. Назначение и проведение экспертизы регламентированы в уголовно-процессуальном законодательстве (ст.ст. 195-207 УПК РФ). Признав необходимым производство экспертизы, следователь составляет об этом постановление, в котором указываются основания для назначения экспертизы, фамилия эксперта или наименование учреждения, в котором должна быть произведена экспертиза, вопросы, поставленные перед экспертом, и материалы, представляемые в распоряжение эксперта. Следователь вправе присутствовать при производстве экспертизы (ст. 197 УПК РФ), однако это не означает, что он может воздействовать на эксперта посредством принуждения к даче заключения. Роль следователя сводится при этом к разъяснению поставленных вопросов, ином содействии эксперту, а также контролю за исполнением всех требований закона о производстве экспертных действий. Эксперт должен быть свободен в выборе и проведении необходимых исследований, а также в отражении своих выводов в заключении. В частности, он обязан мотивировать ответы на поставленные вопросы, исходя из своих профессиональных знаний. А в случае, если при производстве экспертизы устанавливает обстоятельства, имеющие значение для дела, по поводу которых ему не были поставлены вопросы, он вправе указать на них в своем заключении. Таким образом, самостоятельность эксперта, составление им заключения только на основании специальных познаний − важное условие достоверности этого вида доказательства.

Принуждением может охватываться составление как всего заключения экспертизы, так и отдельных его элементов. Не влияет на квалификацию и истинность или ложность заключения, составленного под влиянием принуждения.

Формой совершения преступления, предусмотренного ст. 302 УК РФ, является принуждение. Под принуждением следует понимать как психическое, так и физическое воздействие на допрашиваемое лицо. В связи с этим возникает вопрос: является ли принуждение к даче показаний насильственным преступлением? Для ответа на него необходимо определить объем понятия “принуждение”. В русском языке синонимами этого слова являются: насилие, сила, давление, нажим и т.п. В уголовно-правовой литературе наблюдается расхождения в определениях принуждения. Так, И.С. Власов, И.М. Тяжкова определяют принуждение к даче показаний как незаконное насильственное воздействие на волю допрашиваемых лиц с целью добиться от них тех или иных показаний. Однако такое определение представляется не совсем точным. Уголовный закон в числе способов принуждения к даче показаний называет не только насильственные меры воздействия. Это могут быть и угрозы, и шантаж, и иные незаконные действия (например, ложные обещания прекратить дело, изменить меру пресечения, разрешить свидание и т.п.). Насильственное преступление, как верно отмечает Л.Д.Гаухман, − это преступление, сопряженное с насилием или угрозой его применения. Таким образом, принуждение нельзя отождествлять с насилием, поскольку последнее является лишь одним из способов совершения преступления, предусмотренного ст. 302 УК РФ. Следовательно, принуждение к даче показаний может осуществляться и иными способами: с помощью угроз, шантажа и т.п. Принуждение необходимо понимать в широком смысле, по крайней мере, применительно к рассматриваемому составу преступления. Оно представляет собой воздействие на волю потерпевшего, вынуждающее его давать показания. При этом механизм такого воздействия, если он охватывается одним из способов совершения преступления, указанного в ст. 302 УК РФ, не влияет на квалификацию. В литературе отмечается постоянное увеличение числа выявленных фактов принуждения к даче показаний или экспертных заключений: в 1986 г. − 114; в 1990 г. − 178; в 1993 г. − 237; в 1994 г. − 288. Как следствие, увеличивается количество отказов от дачи показаний и заключений: в 1987 г. − 124; в 1988 г. − 131; в 1991 г. − 147; в 1994 г. − 153. По данным статистики, 34,8% из 40 тыс. опрошенных заявили, что в случае, если они станут свидетелями преступления, не сообщат об этом в правоохранительные органы. С.Ширинский отмечает, что психическое воздействие на свидетелей, потерпевших, подозреваемых, обвиняемых (угрозы, шантаж, задержание без надобности, содержание нередко почти без пищи и воды, без прогулок и передач в жарких или холодных камерах) − стало обыденной нормой. Некоторые, впервые оказавшиеся в таких неординарных условиях, не выдерживают, заболевают психически, а то и кончают жизнь самоубийством. Физическое воздействие чаще всего выражается в избиении кулаками, ногами, резиновыми палками; людей травят с помощью служебно-розыскных собак и т.п. Известны факты, когда сильно избитых прятали в больницы, куда следователи не допускали даже адвокатов. Боясь огласки, их иногда держат в ИВС сверх положенных сроков, пока не пройдут следы побоев. Если доказательств для привлечения работников милиции к ответственности достаточно, виновных всячески защищают, а в лучшем случае увольняют. Во многом именно попустительством со стороны руководителей правоохранительных органов и подразделений, а также прокуроров объясняется высокая латентность подобных преступлений. Зачастую виновные предстают как носителей права “необходимой обороны”.

Среди причин увеличения количества принуждений к даче показаний называется стремление правоохранительных органов улучшить показатели раскрываемости преступлений, непродуманная кадровая политика в правоохранительных органах, недостаточное материальное и социально-бытовое обеспечение, повлекшее массовый отток квалифицированных специалистов и комплектование сотрудниками, не обладающими необходимыми навыками и знаниями, недостаточная правовая защищенность процессуальных субъектов.

Т. Кадышевой и С. Ширинским высказано мнение, что одной из причин лжесвидетельств, точнее возбуждения дел о заведомом ложных показаниях, является то, что первоначальные показания, которые суд считает правдивыми, зачастую даются в ходе предварительного расследования под принуждением. Однако в данном случае уголовный закон стоит на защите потерпевшего, свидетеля, эксперта, переводчика. В соответствии со ст. 40 УК РФ ложные показания или ложный перевод, данные этими лицами, не должны признаваться преступными, если они были получены в результате физического или психического принуждения, способы которого охватываются диспозицией ст. 302 УК РФ. Часть 1 ст. 302 УК РФ называет в качестве способов принуждения к даче показаний: угрозу, шантаж, иные незаконные действия.

Угроза как способ психического воздействия на допрашиваемого, подавляющий его волю и вынуждающий давать показания, может выражаться в различных формах. Это могут быть обещания ухудшить процессуальное положение допрашиваемого (например, заключить обвиняемого или подозреваемого под стражу, изменить меру пресечения на более строгую, не разрешать свидания с родственниками и т.п.). Угроза может выражаться в уведомлении допрашиваемого о возможном применении различных мер негативного характера к его родственникам и знакомым (например, о возбуждении в отношении них уголовного дела, о передаче ребенка в детский дом и т.п.). Наконец, виновный может угрожать допрашиваемому применением физического насилия, демонстрируя различные средства насилия (наручники, резиновая дубинка и т.д.) либо сообщая, что в случае несогласия давать показания лицо будет помещено в одну камеру с рецидивистом или другим лицом, которое способно причинить допрашиваемому вред. Кроме того, лицо может запугиваться уничтожением или повреждением имущества, принадлежащего ему или его родственниками и знакомым (устно, письменно, по телефону, с помощью жестов, визуальной демонстрации чего-либо и т.д.). Угроза может быть выказана непосредственно, а также передана через третьих лиц. При этом для квалификации необходимо, чтобы угроза реально воспринималась допрашиваемым и, действительно, не оставляла бы ему альтернативы в действиях. Однако реальность угрозы, как обоснованно отмечает Э.Ф.Побегайло, предполагает прежде всего наличие объективных оснований опасаться приведения ее в исполнение. Субъективное же ее восприятие играет подчиненную роль. На реальность угрозы может указывать ее конкретная форма, сопутствующая обстановка, интенсивность ее выражения, характеристика личности виновного и т.п. Поэтому вопрос о реальности угрозы решается в зависимости от конкретных обстоятельств дела.

Думается, что при высказывании к допрашиваемому угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью деяние полностью охватывается диспозицией ст. 302 УК РФ и не требует дополнительной квалификации по ст. 119 УК РФ, поскольку принуждение к даче показаний является более опасным, и, к тому же, двухобъектным преступлением. При этом санкция, предусмотренная за принуждение к даче показаний путем применения угроз, превышает размер наказания за угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью.

Шантаж − это одна из форм угрозы, выражающаяся в запугивании чем-либо с целью создания у лица состояния фрустрации, под влиянием которого оно принуждается к даче показаний или к даче заключения (например, угроза оглашения каких-либо компрометирующих допрашиваемого сведений). Принуждаемое лицо в результате применения шантажа ставится в безвыходное положение, зависимое от виновного.

Вызывает определенную сложность толкование понятия “иные незаконные действия”, которые предусмотрены законодателем как способ принуждения к даче показаний. В УК не раскрывается, в чем они конкретно выражаются. Не расшифровывается это понятие и в УПК РФ, где содержится запрет подвергать участников уголовного судопроизводства насилию, пыткам, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению. Л.В.Лобанова справедливо отмечает в связи с этим, что речь идет, во-первых, о способах поведения, которые прямо запрещены законом (в частности, ст. 21 Конституции РФ). Во-вторых, под иными незаконными действиями может пониматься любое ограничение прав и свобод допрашиваемого (дающего заключение), для которого не имеется предусмотренных на то в законе оснований или условий. Таким образом, при определении рамок понятия “иные незаконные действия” нужно иметь в виду как злоупотребление следователем или лицом, производящим дознание, своими процессуальными полномочиями, так и применение ими непроцессуальных методов незаконного воздействия на допрашиваемого, не связанных с угрозами, шантажом или различными формами физического насилия.

К первой группе незаконных действий можно отнести безосновательное применение процессуальных мер принуждения (например, привода, наложения ареста на имущество, отстранения обвиняемого от должности, задержания, заключения под стражу и т.п.). На наш взгляд, М.Парамонов и Ю.Кулешов обоснованно считают, что если незаконное задержание преследует цель принуждения лица к даче требуемых показаний, то такие действия квалифицируются только как принуждение к даче показаний, т.к. они являются способом совершения более опасного преступления и охватываются диспозицией соответствующей статьи уголовного закона.

Ко второй группе незаконных действий следует относить различные провокационные методы, тактические приемы допроса, обманные действия, сковывающие волю допрашиваемого. Например, использование искусственных доказательств, создающих видимость, что следствию уже все известно и нежелание давать показания будет расценено как противодействие со стороны подозреваемого или обвиняемого либо как преступление (ст. 308 УК РФ) со стороны потерпевшего, свидетеля, эксперта. Под иными незаконными действиями следует понимать ложные обещания следователя или дознавателя прекратить уголовное дело, освободить из-под стражи, изменить квалификацию преступления и т.п., в случае, если они были даны под условием, что допрашиваемый даст показания.

К указанной группе незаконных действий, по нашему мнению, относятся и применение в ходе допроса алкоголя, наркотических, одурманивающих веществ, а также гипноза, психологических приемов, ставящих психику лица в зависимость от следователя или лица, производящего дознание, а также лиц, выполняющих их поручения (например, гипнотизера, экстрасенса, психолога и др.).

В литературе развернулась оживленная полемика по поводу возможности и законности применения так называемого “следственного гипноза” в ходе допроса. Так, Л.П.Гримак и В.Д.Хабалев выступают за широкое применение в ходе расследования методов гипнорепродукции памяти, т.е. восстановления в памяти человека, находящегося в состоянии гипноза, пережитых ранее событий. Доводы о том, что в состоянии гипноза снижается психологическая защита, подавляется его воля, а, следовательно, − нарушаются права человека (например, предусмотренные ст. 21 Конституции РФ), авторы отвергают. Ими, в частности, приводится ссылка на зарубежный опыт, результаты анкетирования оперативных работников. Кроме того, Л.П.Гримак и В.Д.Хабалев считают, что права допрашиваемого не будут нарушены, если перед применением гипноза он сам даст на это согласие. Однако такая аргументация не выдерживает критики. Возражая против этого, А.М.Ларин, А.Р.Ратинов, ссылаясь на исследования психологов, отмечают, что гипноз − не что иное как способ подчинения своей власти, своему влиянию посредством внушения. Это влияние может быть поставлено в один ряд с воздействием физических факторов. Оно характеризуется полным отсутствием у гипнотизируемого ориентировки в окружающей среде и постгипнотической амнезией. Полностью подвластный гипнотизеру, находящийся в беспамятстве человек, лишен возможности осознать предпринимаемые в отношении него действия, должным образом их оценить, воспрепятствовать им и обжаловать их. В этом отношении “следственный гипноз”, несмотря на “подписку о согласии”, является нарушением конституционных прав человека на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, на иммунитет от самообвинения.

На наш взгляд, именно в силу указанных причин применение гипноза в ходе допроса следует отнести к незаконным действиям, принуждающим лицо к даче показаний.

Критерием отграничения правомерных тактических приемов ведения допроса от незаконного психического воздействия должно быть наличие у допрашиваемого свободы выбора поведения, возможности для осознанного и добровольного изложения своей позиции.

Принуждение к даче показаний является преступлением с формальным составом, т.е. признается оконченным с момента его совершения посредством любого из альтернативно указанных в ст. 302 УК РФ способов независимо от наступления последствий. Не имеет значения и то, были ли получены показания или заключение эксперта.

Субъективная сторона рассматриваемого преступления характеризуется прямым умыслом. Виновный может руководствоваться корыстью, карьеризмом, ложно понятыми интересами службы, местью и другими мотивами, которые не влияют на квалификацию. Но, как правильно, на наш взгляд, отмечала Ш.С.Рашковская, цель этого преступления, хотя прямо и не указана в законе, является необходимым признаком данного состава и выражается в получении определенных показаний.

Субъект преступления − специальный: следователь или лицо, производящее дознание. При этом имеется в виду характеристика не должностного, а процессуального положения указанных лиц. Поэтому уголовная ответственность по ст. 302 УК РФ возможна и в отношении иных лиц, которые выполняли во время принуждения к даче показаний функции следователя или лица, производящего дознание в соответствии с главами 21-22 УПК РФ. В данном случае не имеет значения ведомственная принадлежность органов следствия и дознания.

Судья, как верно отмечает А.И.Чучаев, не является субъектом данного преступления. В случае принуждения допрашиваемых к даче показаний или эксперта к даче заключения, действия судьи квалифицируются, в зависимости от конкретных обстоятельств, по ст. 285 УК РФ или ст. 286 УК РФ. Однако аналогичные действия прокурора, наделенного полномочиями осуществлять предварительное расследование, должны влечь уголовную ответственность по ст. 302 УК РФ, что требует дополнения последней.

В качестве квалифицирующих признаков данного преступления в ч.2 ст. 302 УК РФ названо применение насилия, издевательств или пытки. В отличие от ч.1 указанной статьи, речь идет уже о более опасных методах принуждения, нарушающих неприкосновенность личности, ущемляющих ее честь и достоинство, создающих угрозу причинения вреда здоровью либо причинения смерти.

Насилие как способ принуждения к даче показаний или к даче заключения может выражаться в применении различных форм физического воздействия на допрашиваемого или эксперта. Следует обратить внимание на не совсем удачную формулировку ч.2 ст. 302 УК РФ. Законодатель альтернативно указывает родовое понятие – насилие и тут же – на его конкретную разновидность – пытку.

Соглашаясь с Л.Д.Гаухманом, отметим, что насилие может выражаться в нанесении ударов, побоев, ранений и в ином воздействии на наружные покровы тела человека посредством применения физической силы, холодного или огнестрельного оружия либо иных предметов, жидкостей (кислот, кипятка), сыпучих веществ и т.д., а также в воздействии на внутренние органы человека без повреждений наружных тканей путем отравления или опаивания одурманивающими веществами. Следует при этом подчеркнуть, что в данном случае применение одурманивающих веществ предполагается с использованием силы, иначе речь должна идти о принуждении к даче показаний путем иных незаконных действий (ч.1, ст. 302 УК РФ).

И.С.Власов, И.М.Тяжкова под понятием «насилие» подразумевают и лишение свободы (например, запирая свидетеля в каком-либо помещении с предложением подумать и дать нужные показания, следователь добивается определенных показаний). Думается, что вменять насилие в данном случае можно лишь при условии, если виновный, лишая лицо свободы, применял физическое воздействие.

Рассматриваемый состав преступления (ч.2 ст. 302 УК РФ) не предполагает наличие последствий насилия в качестве конструктивных признаков. Поэтому возникает вопрос о квалификации соответствующего деяния в случае их наступления. Здесь нужно исходить из следующего правила. Поскольку принуждение к даче показаний с применением насилия, как уже указывалось, является двухобъектным преступлением, то легкий и средней тяжести вред здоровью охватывается диспозицией ч.2 ст. 302 УК РФ. Однако если были причинены тяжкий вред здоровью или смерть, то требуется дополнительная квалификация по соответствующим статьям УК РФ, предусматривающим ответственность за преступления против здоровья и жизни.

Издевательства представляют собой действия, сопряженные с причинением моральных либо физических страданий: лишение пищи, воды, сна, глумление, грубые высказывания, оскорбляющие честь и достоинство лица, унижающие религиозные, национальные чувства и т.п.

Понятие пытки раскрывается в Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Согласно ей, определение «пытка» означает любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо, или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия. В это определение не включаются боль или страдания, которые возникают лишь в результате законных санкций, неотделимы от этих санкций или вызываются ими случайно.

Анализ нормы УК о принуждении к даче показаний позволяет предложить следующие изменения ее редакции.

Поскольку круг процессуальных субъектов, которые могут быть допрошены в соответствии с УПК, является более широким, чем перечень потерпевших от принуждения к даче показаний, а также субъектов этого преступления, указанный в части первой статьи 302 УК РФ, следует изложить ее в следующей редакции:

«1. Принуждение допрашиваемого к даче показаний, эксперта к даче заключения либо переводчика к осуществлению перевода путем применения угроз, шантажа или иных незаконных действий со стороны лица, производящего дознание, следователя или прокурора».

2. Часть вторую указанной статьи дополнить словами: «а также совершенный в отношении несовершеннолетнего».

3. ПРОВОКАЦИЯ ВЗЯТКИ ЛИБО КОММЕРЧЕСКОГО ПОДКУПА (ст. 304 УК РФ)

Данное деяние также следует отнести к преступлениям, посягающим на общественные отношения по обеспечению в ходе получения доказательств прав человека и гражданина.

Так, согласно ст. 12 Всеобщей Декларации прав человека, никто не может подвергаться произвольным посягательствам на его честь и репутацию. Соответственно, каждый человек имеет право на защиту от таких посягательств. Аналогичное положение содержится в ч. 1 ст. 23 Конституции РФ.

Кроме того, каждый имеет право считаться невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда (ст. 11 Всеобщей Декларации прав человека, ст. 49 Конституции РФ).

Использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона не допускается (ч. 2 ст. 50 Конституции РФ).

Рассматриваемое деяние создает искусственную ситуацию совершения преступления (получения взятки либо коммерческого подкупа). Общественная опасность этого преступления обусловлена тем, что оно:

а) создает ложное основание возбуждения уголовного дела, привлечения лица к уголовной ответственности, наносит урон авторитету правоохранительных органов;
б) посягает на репутацию должностного лица либо лица, выполняющего управленческие функции в коммерческих или иных организациях, а также на престиж и авторитет представляемых указанными лицами учреждений.

Таким образом, непосредственным объектом рассматриваемого преступления являются общественные отношения, обеспечивающие объективность получения доказательств совершения преступления.

Дополнительным объектом являются общественные отношения, обеспечивающие репутацию личности, защиту от необоснованного привлечения к уголовной ответственности и осуждения. Статус потерпевших от провокации взятки либо коммерческого подкупа определяется в примечаниях к ст. 201 УК РФ и ст. 285 УК РФ.

Объективная сторона рассматриваемого преступления заключается в действиях, создающих искусственную ситуацию передачи должностному лицу или лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческих или иных организациях, без его согласия, денег, ценных бумаг, иного имущества или оказания ему услуг имущественного характера (например, попытка представления санаторных или туристических путевок, проездных билетов; попытка производства ремонтных, реставрационных, строительных и других работ). Деяние, предусмотренное в ст. 304 УК РФ, представляет собой лишь попытку дачи взятки либо совершения коммерческого подкупа, провоцирующую создание видимости совершения преступления (поскольку отсутствует согласие «получателя», т.е. субъективная сторона получения взятки либо коммерческого подкупа).

Понятию взятки посвящены исследования таких авторов, как Б.В.Здравомыслов, В.Е.Мельникова, В.А.Владимиров, В.Ф.Кириченко, А.Я.Светлов и др.

При этом объективные признаки коммерческого подкупа аналогичны признакам взятки:

а) незаконная имущественная выгода;
б) получаемая за конкретные действия (бездействие) соответствующих лиц;
в) обусловленные их служебным положением и связями.

Возникает вопрос: что считать моментом окончания провокации взятки либо коммерческого подкупа и как квалифицировать деяние, если «попытка» удалась?

Так, Н.Егорова отмечает, что буквальное толкование закона позволяет сделать вывод, что сущность провокации взятки либо коммерческого подкупа состоит именно в неудавшейся попытке предоставить деньги, ценные бумаги и т.д., ничем не отличается от покушения на дачу взятки. Пример провокации – оставление денег в кабинете должностного лица, отказавшегося их взять (незаметно для последнего в целях использования этого факта для доказывания принятия должностным лицом взятки). Очевидно, в этом случае виновный лишь имитирует взяточничество.

В литературе высказана и иная точка зрения. Так, Б.В. Волженкин считает, что провокация взятки является оконченным преступлением независимо от того, удалось ли в провокационных целях склонить должностное лицо к принятию денег, ценных бумаг, иного имущества или услуг имущественного характера, передаваемых ему якобы в качестве взятки. Должностное лицо в данном случае будет нести ответственность за покушение на получение взятки. Однако такая позиция вызывает возражения. Случай, указанный автором, свидетельствует, что согласие лица, получающего взятку либо имущественные блага в рамках коммерческого подкупа, достигнуто. Между тем, законодатель прямо указывает на такой обязательный признак состава преступления, предусмотренного ст. 304 УК РФ, или отсутствие согласия получателя. При этом, как правильно отмечает Н. Егорова, доказательства совершения взятки либо коммерческого подкупа будут соответствовать действительности. Следовательно, общественные отношения в рамках правосудия страдать не будут.

Провокация взятки либо коммерческого подкупа имеет формальный состав, который считается оконченным с момента совершения действий, указанных в ст. 304 УК РФ, независимо от каких-либо последствий. Отсутствие согласия означает, что должностное лицо или лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческих или иных организациях, не заявляло и не давало повода предположить о своем желании получить определенные материальные блага за выполнение (или невыполнение) своих функций.

В этом смысле провокационные действия, указанные в ст. 304 УК РФ, лишь искусственно создают видимость совершения преступления, которого на самом деле нет, поскольку отсутствует его субъективная сторона. Следовательно, правомерно отнесение провокации взятки либо коммерческого подкупа именно к преступлениям против правосудия, поскольку этим деянием создается ложное основание уголовного преследования, препятствие к осуществлению задач правосудия, указанных в ст. 6 УПК РФ.

Введение в УК РФ состава провокации взятки либо коммерческого подкупа не всеми было воспринято положительно. Так, по словам А.Аникина, введение ст. 304 УК РФ не только излишне, поскольку в УК предусмотрена уголовная ответственность за фальсификацию доказательств (ст. 303), привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности (ст. 298), незаконное задержание или заключение под стражу (ст. 301), принуждение к даче показаний (ст. 302), но и вредно, т.к. мешает оперативным работникам организовывать изобличение взяточников. Проблема связана с понятием так называемого оперативного эксперимента, который упоминается в п. 14 ст. 6 Федерального закона РФ «Об оперативно-розыскной деятельности». Согласно ст. 8 этого закона, проведение оперативного эксперимента допускается только в целях выявления, предупреждения, пресечения и раскрытия тяжкого преступления, а также в целях выявления и установления лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших. Таким образом, доводы о том, что ст. 304 УК РФ сковывает руки оперативным работникам, не имеют под собой оснований. Проведение указанного оперативно-розыскного мероприятия возможно только при условии совершения либо подготовки преступления. Искусственное создание видимости преступления не имеет ничего общего с задачами оперативно-розыскной деятельности (ст. 2 указанного закона) и препятствует нормальному осуществлению правосудия. Проблема заключается в определении четких критериев отграничения оперативного эксперимента от провокационных действий. По этому поводу высказываются различные соображения. Так, Н.Егорова считает, что оперативный эксперимент допустим для проявления преступных намерений лиц, обоснованно подозреваемых в принадлежности к организованной группе, преступному сообществу, а также для обнаружения возможных объектов посягательств в целях своевременного выявления, предупреждения, пресечения, раскрытия преступлений либо снижения их общественной опасности и возможного вреда. Думается, что в данном случае действия оперативных сотрудников ничем не будут отличаться от провокации, поскольку создается лишь повод для возбуждения уголовного дела в отношении лица, подозреваемого в более тяжких преступлениях. Автором предлагается относить подобные ситуации к крайней необходимости. Между тем вред, причиняемый этими «оперативными» действиями нормальной работе и авторитету правосудия, является более существенным, чем предотвращенный подобными провокациями, что, согласно ч.2 ст. 39 УК РФ, исключает крайнюю необходимость.

Представляется верным разграничение оперативного эксперимента и провокации, предложенное В.А.Котиным. Автор указывает, что выявление и документирование признаков взятки является правомерным поведением, когда оперативные сотрудники имеют основания для проведения оперативно-розыскных мероприятий в установленном законом порядке. При провокации же, во-первых, у них нет оснований для проведения оперативно-розыскных мероприятий и, во-вторых, они проводят их с нарушением требований закона. В первом случае они лишь фиксируют события и факты, во втором – инициируют поведение должностных лиц и иных граждан. Основанием оперативного эксперимента в данном случае могут быть лишь обоснованные предположения о подготовке или совершении именно взяточничества или коммерческого подкупа, а не общие (неконкретизированные) подозрения о каких-то нарушениях (преступлениях) либо необходимость создания формального основания уголовного преследования лица, подозреваемого в совершении других преступлений.

Стоит обратить внимание на односторонний подход законодателя к криминализации провокации взятки либо коммерческого подкупа. Ст. 304 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за действия, провоцирующие лишь получение лицами материальных благ. Однако не менее опасны аналогичные действия, инициирующие поведение взяткодателя, т.е. создающие видимость дачи взятки либо осуществления коммерческого подкупа. Подобные случаи также часто встречаются и описаны в литературе. В частности, как отмечает В.П.Котин, оперативным службам не составляет труда склонить подследственных к даче взятки следователю, судье, прокурору. Автор справедливо полагает, что действия, провоцирующие дачу взятки, являются не менее опасными, чем создающие видимость ее получения. В подтверждение этого он ссылается на пример, когда в результате искусственно созданной ситуации вымогательства взятки С. был осужден за ее дачу к длительному сроку лишения свободы. Пример провокации дачи взятки (к счастью, неудавшейся) приводит также и Н.Капитонов.

Нужно отметить, что в истории отечественного уголовного законодательства был более удачный опыт формулировки состава провокации взятки. Ст. 115 УК РСФСР 1922 г., а также ст. 119 УК РСФСР 1926 г. содержали норму, которая гласила: «Провокация взятки, т.е. заведомое создание должностным лицом обстановки и условий, вызывающих предложение или получение взятки, в целях последующего изобличения давшего или принявшего взятку, − лишение свободы на срок до двух лет.» Приведенная норма в равной мере запрещает провокацию как получения, так и дачи взятки. Хотя указание специального субъекта – должностного лица – сужает возможности уголовно-правового регулирования этой сферы общественных отношений.

Представляет интерес отграничение провокации взятки либо коммерческого подкупа от фальсификации доказательств и заведомом ложного доноса. Нужно иметь в виду, что:

а) объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 304 УК РФ, состоит не в фальсификации доказательств и не в ложном сообщении о совершении преступления, а в создании видимости последнего; б) доказательства, полученные в результате совершения этого деяния, будут недостоверными не потому, что они искусственно созданы, а потому, что они отражают искусственно созданную ситуацию совершения преступления.

С субъективной стороны рассматриваемое преступление может быть совершено только с прямым умыслом. Виновный осознает, что провоцирует взятку или коммерческий подкуп в отношении указанных в ст. 304 УК РФ лиц, и желает этого. При этом обязательным признаком данного деяния является цель: искусственное создание доказательств совершения преступления или шантаж. Искусственное создание доказательств в данном случае предполагает умышленное формирование фактических данных об искусственно созданной ситуации видимости совершения преступления путем отражения их в процессуальных источниках (аудио-, видеозапись, протоколы осмотра, допроса и др.).

Содержание шантажа аналогично одноименному понятию, которое употребляется в других составах преступлений (в частности, в составе принуждения к даче показаний – ст. 302 УК РФ). При этом мотивы шантажа могут быть обусловлены желанием виновного добиться от должностного лица или лица, выполняющего управленческие функции в коммерческих или иных организациях, выполнения желаемых действий либо бездействия. Если виновный преследовал также цель реально добиться от потерпевшего чего-либо, то, как правильно отмечает Н.Егорова, квалификация будет зависеть от того, удалась ли эта попытка: либо по ст. 30 и ст. 291 УК РФ (в случае «неудачи»), либо по ст. ст. 290, 291 УК РФ (поскольку налицо реальное согласие подкупаемого, его действия также будут считаться преступлением).

Субъектом провокации взятки либо коммерческого подкупа может быть любое физическое вменяемое лицо, достигшее 16 лет. Последнее можно отнести к достоинствам нормы, предусмотренной ст. 304 УК РФ, поскольку рассматриваемые действия являются общественно опасными и реально могут быть совершены не только работниками правоохранительных органов, но и другими гражданами.

Исходя из анализа нормы УК РФ о провокации взятки либо коммерческого подкупа, представляется необходимым изложить ее в следующей редакции:

«Провокация взятки либо коммерческого подкупа, то есть попытка передачи должностному лицу либо лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческих или иных организациях, без его согласия, денег, ценных бумаг, иного имущества или оказания ему услуг имущественного характера в целях искусственного создания доказательств совершения преступления либо шантажа, а равно искусственное создание обстановки и условий дачи взятки либо осуществления коммерческого подкупа в тех же целях, − наказывается штрафом в размере от двухсот до пятисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до пяти месяцев либо лишением свободы на срок до пяти лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового».

4. ПОДКУП ИЛИ ПРИНУЖДЕНИЕ К ДАЧЕ ПОКАЗАНИЙ ИЛИ УКЛОНЕНИЮ ОТ ДАЧИ ПОКАЗАНИЙ ЛИБО К НЕПРАВИЛЬНОМУ ПЕРЕВОДУ (ст. 309 УК РФ)

Данная норма содержит два самостоятельных состава преступления: подкуп и принуждение. Их сходство определяется общей целью: добиться дачи ложных показаний, заключения эксперта либо осуществления неправильного перевода.

Таким образом, указанные деяния представляют собой формы противодействия правосудию в установлении истины по делу, препятствуют получению достоверных доказательств. Исходя из этого, непосредственным объектом этих деяний следует считать общественные отношения, обеспечивающие дачу достоверных показаний свидетелей и потерпевших, заключения − экспертом, осуществление правильного перевода переводчиком и исключающие противоправное воздействие на этих лиц.

Кроме того, рассматриваемые деяния затрагивают интересы личности указанных процессуальных субъектов и их близких.

Подкуп указанных лиц, т.е. предоставление им материальных благ, ущемляет конституционное право гражданина свободно и независимо выражать свое мнение, передавать информацию (ст. 29 Конституции РФ). Также это противоправное воздействие побуждает лицо к совершению преступления (ст.ст. 307, 308 УК РФ) и тем самым косвенно нарушает его право на защиту чести и доброго имени (ст. 12 Всеобщей Декларации прав человека, ст. 23 Конституции РФ).

Принуждение к даче показаний, заключения либо неправильного перевода посягает на достоинство личности, ее неприкосновенность, психическое и физическое здоровье (ст. ст. 21-23 Конституции РФ), а также (косвенно) − на право собственности (ст. 35 Конституции РФ).

Следовательно, дополнительным объектом указанных преступлений являются общественные отношения, обеспечивающие достоинство, личную неприкосновенность, здоровье, право собственности и другие права личности.

В целом, и подкуп, и принуждение являются довольно опасными формами противодействия правосудию, поскольку:

а) способствуют даче ложных показаний, заключения, осуществлению неправильного перевода, чем препятствуют установлению истины по делу, изобличению преступников и могут привести к осуждению невиновных;
б) сопряжены с незаконным воздействием на свидетелей, потерпевших, экспертов, а зачастую - с опасностью для здоровья, жизни, имущества этих лиц и их близких.

Причем на практике и подкуп и принуждение, предусмотренные ст. 309 УК, зачастую сочетаются в деянии виновного. Так, 13 января 1998 г. Пролетарским РОВД г.Саранска было возбуждено уголовное дело по заявлению Т-ой по ст. 119 УК РФ. Подозреваемый Т-ин, зная об этом, позвонил по телефону своей жене и попросил изменить показания на следствии в его пользу, обещая ей за это выплатить деньги. Затем он пришел к своей падчерице М. в школу, где потребовал также изменить показания в отношении его в его пользу, пригрозив, что привлечет ее к уголовной ответственности за вымогательство, демонстрируя при этом аудиокассету с якобы имевшейся на ней записью с требованием денег, т.е. осуществил шантаж. В итоге Т-ин был обоснованно осужден Пролетарским районным судом г.Саранска по совокупности преступлений, предусмотренных ст. ст. 116, 119 и ч. 2 ст. 309 УК РФ.

Объективная сторона подкупа свидетеля, потерпевшего, эксперта, переводчика заключается в предоставлении материальных благ (выплата денег, передача ценностей, оказание услуг имущественного характера) либо в освобождении от уплаты долга за дачу ложных показаний, заключения, осуществления неправильного перевода. В понятие “подкуп” входит и обещание виновного предоставить указанным лицам какую-либо материальную выгоду в будущем. Размер подкупа, т.е. стоимость предоставляемых материальных благ не влияет на квалификацию, но может быть учтен при определении вида и размера наказания.

Поскольку в ст. 309 УК РФ не конкретизировано, по какому делу осуществляется подкуп свидетеля, потерпевшего, эксперта, переводчика, то это деяние может быть осуществлено в ходе уголовного, гражданского, арбитражного, административного судопроизводства. Рассматриваемое деяние имеет формальный состав, поэтому для квалификации безразлично − достиг ли виновный своей цели. Следовательно, указанное преступление (как, впрочем, и принуждение к даче ложных показаний, заключения осуществлению неправильного перевода) имеет отличие от подстрекательства (ч.4 ст. 33 УК РФ), для которого необходимо наличие факта склонения лица к преступлению, т.е. реального возбуждения решимости его совершить.

На то, с какого момента считается оконченным подкуп, существуют разные точки зрения. Например, по мнению Я.М. Кульберга, данное преступление окончено только с момента реальной передачи вознаграждения. Аналогичную позицию занимают также В.К.Глистин, В.П. Малков. Однако, как было отмечено Ш.С. Рашковской, такая позиция неоправданно сужает понятие подкупа. По ее словам, подкуп предполагает такое возбуждение или стимулирование корыстных мотивов, которое способно заставить свидетеля, потерпевшего или эксперта дать ложные показания в интересах подкупающего. Необходимо лишь достижение договоренности о совершении действий, обусловленных подкупом. Думается, что понятием “подкуп” в данном случае должно охватываться как реальное предоставление материальных благ, так и обещание виновного сделать это в будущем, поскольку эти действия также представляют общественную опасность, ибо формируют решимость лица дать ложные показания, заключение, осуществить неправильный перевод. Преступление окончено, соответственно, с момента выполнения указанных действий, независимо от достижения его целей.

По своему механизму подкуп отличается от принуждения, поскольку побуждает к противодействию правосудию, воздействуя на корыстные мотивы. Однако в УК некоторых союзных республик бывшего СССР (УК Латвийской ССР, УК Молдавской ССР) подкуп был лишь одним из способов принуждения.

Субъективная сторона предполагает только прямой умысел. Виновный осознает, что он осуществляет подкуп свидетеля, потерпевшего, эксперта или переводчика, и желает совершить эти действия.

Цель этого преступления − добиться ложных показаний, заключения либо неправильного перевода. Мотивы не влияют на квалификацию. Ими могут быть желание избавить родственников, знакомых (или избавиться самому) от уголовной ответственности, месть, противодействие правосудию и т.п.

Субъект − любое физическое лицо, достигшее шестнадцати лет.

Часть 2 ст. 309 УК РФ предусматривает ответственность за деяние, представляющее более высокую степень общественной опасности: принуждение свидетеля, потерпевшего к даче ложных показаний, эксперта к даче ложного заключения или переводчика к осуществлению неправильного перевода, а равно принуждение указанных лиц к уклонению от дачи показаний, соединение с шантажом, угрозой убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества этих лиц или их близких.

Содержание описанного деяния имеет сходство с преступлением, предусмотренным ст. 302 УК РФ. Однако существует и ряд объективных отличий. Прежде всего, следует отметить, что указанные процессуальные субъекты принуждаются к ложным показаниям, заключению, переводу, иными словами, к деяниям, за которые они сами несут уголовную ответственность. Тем самым, этим лицам наносится вред не только применением указанных в законе способов принуждения, но и побуждением их к противоправному поведению, за которое предусмотрено наказание. Правда, остается непонятным в этом смысле указание законодателем на принуждение к уклонению от дачи показаний.

Во-первых, уклонение от дачи показаний по действующему УК РФ преступлением не является. В этом случае правильнее было бы предусмотреть ответственность за принуждение к отказу от дачи показаний. Во-вторых, неясно, почему не должно считаться общественно опасным принуждение к уклонению эксперта от дачи заключения? Что касается принуждения к уклонению от дачи заключения или осуществления перевода, то оно не образует состава рассматриваемого преступления. В зависимости от обстоятельств дела такое деяние по отношению к эксперту следует квалифицировать по ст. 296 УК РФ как угрозу или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования, а по отношению к переводчику − по статьям о преступлениях против личности.

Следующей особенностью рассматриваемого состава является принуждение к даче именно ложных показаний, заключения, осуществлению неправильного перевода. В случае принуждения к даче правдивых показаний и т.д. путем действий, посягающих на личность, например, с применением угрозы убийством, необходимо их квалифицировать при наличии необходимых признаков по статьям раздела VII УК РФ (т.е. по ст. 119 и др.), т.к. вреда правосудию в данном случае не наносится.

Необходимо также сделать еще одно замечание. Вред, наносимый правосудию рассматриваемым преступлением, определяется, в первую очередь, тем, что оно обусловливает получение недостоверных доказательств, поскольку выражается в незаконных формах воздействия на лиц, представляющих эти доказательства в судопроизводстве. В ст. 182 УК РСФСР 1960 г. предусматривалась еще одна такая форма: воспрепятствование явке свидетеля или потерпевшего или даче ими показаний. Думается, что это деяние обладает высокой степенью общественной опасности и по своей юридической природе относится именно к формам принуждения. Неполучение необходимых доказательств в результате таких действий приносит не меньший вред правосудию, чем ложные показания, заключение, неправильный перевод. Поэтому деяния, выражающиеся в воспрепятствовании явке свидетеля или потерпевшего или даче ими показаний, на наш взгляд, были неоправданно декриминализированы. Думается, что они должны быть указаны в ст. 309 УК РФ, причем способы их совершения могли быть аналогичны тем, которые закреплены в частях 2-4 ст. 309 УК РФ. Часть 2 ст. 309 УК РФ в качестве способов принуждения, т.е. воздействия на волю свидетеля, потерпевшего, эксперта, переводчика, называет шантаж (его понятие аналогично рассмотренному при анализе ст. 302 УК РФ), а также различные формы угрозы: убийством и уничтожением или повреждением имущества свидетеля, потерпевшего, эксперта, переводчика или их близких. Запугивание совершением иных действий не образует состава рассматриваемого преступления.

Угроза в данном случае может применяться к свидетелю, потерпевшему, эксперту, переводчику, а также в отношении их близких. Однако она должна реально восприниматься именно принуждаемыми лицами (т.е. у них не должно быть сомнений в ее осуществлении) и находиться в причинной связи с принуждением. Форма выражения угрозы не имеет значения для квалификации.

Состав преступления, предусмотренный ч. 2. ст. 309 УК РФ, является формальным, поэтому считается оконченным независимо от того, достиг ли виновный своей цели. Моментом окончания является предъявление требований дать ложные показания, заключение или осуществить неправильный перевод, подкрепленное шантажом либо угрозой.

Субъективная сторона принуждения характеризуется только прямым умыслом. Цель − добиться ложных показаний, заключения либо неправильного перевода. Мотивы могут быть различными: воспрепятствовать осуществлению правосудия, избежать уголовной ответственности либо, наоборот, привлечь к уголовной ответственности (в том числе, свидетеля, потерпевшего, эксперта, переводчика за совершение ими преступления по ст. 307 УК РФ).

Субъект рассматриваемого преступления − любое вменяемое физическое лицо, достигшее шестнадцати лет.

Квалифицированный вид принуждения обусловлен применением насилия, не опасного для жизни и здоровья лиц, указанных в ч. 1 ст. 309 УК РФ. Речь идет о таком насилии, которое не повлекло даже легкого вреда здоровью (кратковременного расстройства здоровья, т.е. временной утраты трудоспособности продолжительностью не свыше 3-х недель (21 день) либо незначительной стойкой утраты общей трудоспособности, равной 5%). Под насилием, не опасным для жизни и здоровья, необходимо понимать причинение побоев, мучений, истязаний, совершение иных насильственных действий (например, скручивание, связывание рук, сбивание с ног и т.д.).

Частью 4 ст. 309 УК РФ предусмотрена ответственность за подкуп или принуждение свидетеля, потерпевшего, эксперта или переводчика, совершенные организованной группой либо с причинением насилия, опасного для жизни или здоровья указанных лиц.

Согласно ч. 3 ст. 35 УК РФ преступление признается совершенным организованной группой, если оно совершено устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения нескольких преступлений. Под насилием, опасным для жизни и здоровья, необходимо понимать действия, создающие опасность причинения любого вреда здоровью (легкого, средней тяжести, тяжкого). При оценке подобных действий необходимо учитывать их интенсивность, продолжительность, способ совершения, орудия, физические данные виновного и потерпевшего.

Целесообразно, на наш взгляд, внести следующие изменения в редакцию ст. 309 УК РФ:

1. Заголовок указанной статьи изложить следующим образом:

“Статья 309. Подкуп или принуждение к даче показаний или отказу от дачи показаний либо к неправильному переводу”;

2. Часть вторую данной статьи изложить таким образом:

“2. Принуждение свидетеля, потерпевшего к даче ложных показаний, эксперта к даче ложных показаний или заключения, переводчика к осуществлению неправильного перевода либо принуждение указанных лиц к отказу от дачи показаний, соединенные с шантажом, угрозой убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением имущества этих лиц или их близких, а равно воспрепятствование теми же способами явке свидетеля или потерпевшего либо к даче ими показаний, − наказывается...”

В части третьей названной статьи слово “деяние” заменить словом “деяния”.


Copyright © 1994-2016 ООО "К-Пресс"