Черные дыры в Российском Законодательстве 2003'1

Home Поиск Издания Контакты k-press.ru


Продолжается подписка на наши издания! Вы не забыли подписаться?

Совершенствование законодательной базы прекращения уголовного преследования в условиях действия федерального конституционного закона "о чрезвычайном положении"

Сергеев А.Б., к.ю.н., нач. кафедры, подполковник милиции
Челябинский юридический институт МВД России

ОБОСНОВАНИЕ ВОЗМОЖНОСТИ И НЕОБХОДИМОСТИ РАСШИРЕНИЯ ИНСТИТУТА ПРЕКРАЩЕНИЯ УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ

При расследовании преступлений в чрезвычайных ситуациях особо важное значение имеет решение задач по:

1) ускорению судебного разбирательства;
2) приближению момента реализации уголовной ответственности;
3) уменьшению загруженности судей;
4) экономии финансовых ресурсов для функционирования судебной системы.

Представляется, что существенное продвижение в направлении решения перечисленных задач обеспечит дальнейшее развитие и использование в российской процессуальной системе отдельных элементов института признания вины. Начиная с 1864 года, то есть с момента действия Устава уголовного судопроизводства, первого российского специализированного кодифицированного акта, определяющего порядок расследования и разрешения уголовных дел, ст. 681 Устава предусматривала сокращенный порядок судебного следствия в случае признания вины. При этом вопрос об объеме исследования в суде собранных доказательств решался судом, за ним оставалось право производства полного судебного следствия с целью установления истины об обстоятельствах совершенного преступления.

Ряд положений дореволюционного законодательства был привнесен в советский уголовный процесс. Наряду с принципом установления истины по делу был предусмотрен и отдельный сокращенный порядок судебного следствия в случае признания подсудимым своей вины.

Однако многочисленные перегибы в сталинскую эпоху в вопросах разоблачения “классовых врагов” не могли не сказаться негативно и на понимании истины в уголовном процессе. Неудержимое стремление к “разоблачительству” при объективном отсутствии доказательств преступной деятельности обвиняемых заставило теоретиков процессуального права факт признания вины сделать “царицей доказательств”. Это означало, что в случае признания обвиняемым своей вины дальнейший сбор доказательств был уже необязателен. Такой подход “в решении” проблемы установления истины дал простор обвальному беззаконию при расследовании уголовных дел, выразившемуся в истязаниях подследственных и других незаконных методах получения признания вины. Несмотря на очевидную фальсификацию сведений об обстоятельствах преступлений и лицах, их совершивших, показательные судебные процессы были облачены в пустые процессуальные формы, не обеспечивающие выявления всех недостатков предварительного следствия.

Падение сталинского режима в пятидесятые годы, осмысление многочисленных ошибок и их признание – все это способствовало тому, что ученые и практики стремились избежать подобных явлений в будущем. Разработчики нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, принятого Верховным Советом РСФСР в 1960 году, в стремлении не допустить повторения беззакония и произвола правоохранительных органов полностью исключили возможность любого сокращения судебного производства по уголовным делам и упрощения процессуальных форм расследования на досудебных стадиях и в суде. В результате была создана громоздкая малоэффективная и дорогостоящая система, которая все же не гарантировала от возможных фальсификаций доказательств, обвинения и осуждения лиц, невиновных в совершении преступления, произвола и массового нарушения прав человека, но сторонники ее и до настоящего времени настаивают на ее существовании, мотивируя тем, что эта система в сравнении с другими все-таки в большей степени обеспечивает установление истины.

В чрезвычайных ситуациях как для местных властей, так и для федеральной власти первоочередным является разрешение общественных конфликтов и установление общественного спокойствия. В условиях лавинообразного роста преступности способность локализовать этот рост и быстро устранять последствия, вызванные преступлением, и является одним из условий обеспечения общественного спокойствия. Главное – найти такое решение, которое устраивало бы все стороны, интересы которых были нарушены преступлением, и в первую очередь потерпевшего, а затем и государства, самого правонарушителя, и при этом не попирались бы права человека.

Обозначенный подход не противоречит международной правовой системе, утверждающей, “…что основной функцией уголовного правосудия должно быть удовлетворение запросов и охрана интересов потерпевшего”, и полностью соответствует международным рекомендациям относительно упрощения уголовного правосудия. Важно отметить, что существующая практика сделок о признании вины в американском уголовном процессе направлена на разрешение конфликтов посредством нахождения оптимального решения удовлетворения интересов в конкретных ситуациях, что позволило существенно удешевить уголовное судопроизводство посредством исключения судебного следствия в ходе судебного разбирательства. По признанию самих американцев, система судебного разбирательства оказалась бы под угрозой краха, если бы не использовался институт сделок о признании вины. 90-95 процентов всех дел в США рассматриваются без судебного следствия.

В научной литературе все чаще ставится вопрос о необходимости изучения возможности использования этого института в российском уголовном процессе. Состоявшийся в 1998 году очередной Совет Судей РФ в своей резолюции поддержал введение в новый УПК возможности предоставления прокурору и защите права заключать на начальной стадии судебного процесса соглашение о признании вины. Но если в условиях стабильного функционирования общества можно продолжать еще некоторое время дискуссию о целесообразности упрощения судебной процедуры, то для чрезвычайных ситуаций решение этого вопроса не терпит отлагательства: уж если государству не всегда удается предотвратить их возникновение, то оно обязано использовать все возможности для их устранения, в том числе и эффективные уголовно-процессуальные средства.

Правовой основой, позволяющей рассматривать вопрос об упрощении судебного разбирательства, является конституционная норма (ч. 3 ст. 123), устанавливающая, что “судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон”. Это означает, что “…обвинитель и обвиняемый выступают в суде в качестве сторон, т.е. таких участников судебного разбирательства, у которых имеется определенный процессуальный интерес и которым закон предоставил равные права для обоснования своих утверждений и выводов…”. До принятия в 1993 году новой Конституции процессуальной теорией и законодательством отвергался принцип состязательности. Общество было не готово рассматривать прокурора как “сторону”, в правах ничем не отличающуюся от противоположной стороны – обвиняемого, и ставить между ними знак равенства. Непререкаемым считалось, что прокурор является органом надзора за законностью, государственным обвинителем, выполняющим государственную задачу – борьбу с преступностью, а значит, по статусу он несравнимо выше обвиняемого. Однако развитие этого принципа во времени все более приводит названные стороны в равновесие. В разработанных проектах Уголовно-процессуального кодекса, а также в УПК, принятом в декабре 2001 г., все вопросы, касающиеся взаимодействия прокурора и обвиняемого и затрагивающие наиболее значимые права человека, разрешаются теперь не прокурором, а судом (например, арест, продление срока содержания под стражей, обыск, прослушивание телефонных переговоров). Принцип состязательности не только не противоречит принципу истины, а наоборот, обеспечивая равенство сторон, не позволяет использовать в “своих” интересах одной из сторон процессуальное преимущество, что способствует вынесению справедливого судебного решения, то есть локализации различных социальных конфликтов, возникших в связи с совершаемыми преступлениями.

Принцип состязательности как демократическое организационное и процессуальное начало заставляет на практике реализовывать теорию разграничения функций обвинения и защиты. Каждый из участников названной стороны выполняет лишь свойственные ему функции. Это означает, что деятельность прокурора с течением времени и дальнейшим развитием процессуального законодательства все более будет оцениваться с позиции поддержания обвинения, выдвинутого пострадавшим, оказания ему помощи в сборе доказательств вины правонарушителя, а также обвинительных доказательств, когда прокурор будет защищать интересы не конкретного лица, а общества или государства.

При этом и принцип всесторонности на досудебной стадии не только не исчезнет, а наоборот, будет неукоснительно реализовываться. Причиной тому – перспектива прохождения и разрешения уголовного дела в суде. Отсутствие обнаружения и анализа оправдательных доказательств делает реальной угрозу неподтверждения в суде выдвинутого прокурором обвинения, а значит, постановления оправдательного приговора, ибо в соответствии с принципами состязательности и функцией правосудия суд, освобожденный от несвойственной ему задачи обвинения и борьбы с преступностью, рассматривает дела не с позиции принадлежности сторон к государственным структурам, а с позиции соблюдения норм права на основе представленных в судебное заседание материалов и принципа презумпции невиновности.

Равенство сторон на стадии предварительного расследования обеспечивает обвиняемому наиболее полное соблюдение прав, для прокурора же исчезает возможность оказания давления на обвиняемого, что затрудняет сбор обвинительных доказательств, а значит и выполнение государством через прокурора функции обвинения.

Анализ действующего законодательства убеждает, что государство ищет возможности облегчить выполнение прокурором функции обвинения и сбора доказательств в наиболее короткие сроки. Найти такие резервы для государства означает экономию значительных средств и ускорение реализации уголовной ответственности, снижение нагрузки на следователей и дознавателей, возможность сосредотачивать усилия на расследовании более сложных преступлений. В этом стремлении государство предпринимает действия, в которых усматриваются элементы соглашения, что условно можно назвать сделкой.

Основанием того, что государство не в ущерб своему авторитету может “договариваться” с преступником, является наличие отказа самого преступника от попыток обходить законы и оставаться при этом ненаказанным. Свидетельством признания преступником силы государства и способности карать правонарушителя могут являться такие действия, как явка с повинной, чистосердечное раскаяние, активное способствование раскрытию преступления. В старом Уголовном кодексе РСФСР перечисленные действия рассматривались как обстоятельства, смягчающие ответственность, то есть государство давало согласие на назначение менее строгого наказания, чем если бы оно изобличало это лицо без какой-либо помощи со стороны правонарушителя, то есть самостоятельно (ст. 38 УК РСФСР).

Более ярким примером готовности государства идти на уступки в обмен на “безупречное поведение” после совершения преступления являлась ч. 2 ст. 50 УК РСФСР, согласно которой по приговору суда лицо вообще могло быть освобождено от наказания. При этом даже не указывалась в качестве ограничения степень общественной опасности совершенного преступления. Таким образом, обвиняемый, который способствовал быстрому расследованию преступлений, мог быть рассмотрен в суде как лицо с безупречным поведением, даже если он участвовал в совершении преступления средней тяжести или тяжкого, но впоследствии существенно облегчил задачу следствия по обнаружению и закреплению доказательств преступления.

Что касается лица, совершившего преступление, не представляющее большой общественной опасности, и если после возбуждения уголовного дела оно активно подтверждало свое раскаяние и стремилось загладить причиненный вред, то есть способствовало следствию, то в обмен на это не только суд, но и прокурор, следователь и орган дознания могли прекратить уголовное дело с привлечением лица к административной ответственности (ст. 62 УПК РСФСР). При этом не имело значения, совершило лицо это преступление впервые или нет. Правда, условием, ограничивающим возможность расширения практики прекращения уголовных дел, являлась предусмотренная за совершение преступления санкция. Она не должна была превышать одного года лишения свободы.

Уголовное дело в отношении лица, впервые совершившего преступление, “не представляющее большой тяжести, и зарекомендовавшего себя положительно”, также могло завершиться без осуждения и быть направлено на рассмотрение товарищеского суда уже на стадии предварительного расследования органом дознания, следователем, прокурором (ст. 7 УПК РСФСР). А для завершенности этапов такой согласительной процедуры Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 марта 1977 года было утверждено Положение о товарищеских судах. В ст. 9 этого положения на товарищеский суд возлагалась обязанность рассматривать дела о преступлениях, не представляющих большой общественной опасности, когда материалы направлены органами внутренних дел и прокуратурой. При этом не указывалась предельная санкция по преступлениям, дела по которым могли быть направлены на товарищеский суд.

Чрезмерное преувеличение роли общественности в оказании положительного влияния на его членов явилось основанием “передавать на поруки организации или коллективу трудящихся, возбудившим ходатайство, для перевоспитания и исправления лицо, совершившее преступление” (ст. 9 УПК РСФСР). При этом “существенным условием передачи на поруки является чистосердечное раскаяние, выражающееся в осуждении лицом, совершившим преступление, своих усилий, в его стремлении загладить вину, возместить причиненный ущерб и т.п.”, то есть существенно позволившее следователю (органу дознания) сэкономить временные и материальные ресурсы.

Более того, в стремлении государства выполнить свое обязательство “о поощрении” раскаявшегося в случае отказа организации и коллектива от поручительства предписывалась обязанность органу, в который направлен отказ от поручительства, проверять законность и обоснованность отказа от поручительства. Причем этот отказ от поручительства не влек за собой автоматически возобновления уголовного дела.

Не указав в законе (ст. 52 УК РСФСР) перечня преступлений, виновные в совершении которых могли быть переданы на поруки, органам дознания и следователям таким образом дали “на откуп” решение этого вопроса и в качестве рекомендации установили, что только тогда “следует исходить из невозможности передачи на поруки, если совершены:

а) особо опасные или особо тяжкие деяния или лицо, совершившее их, является особо опасным рецидивистом;
б) тяжкие корыстные преступления, по которым допускается конфискация имущества;
в) преступления, за которые может быть назначено лишение свободы на длительный срок”.

То есть по подавляющему большинству преступлений было возможно прекращение уголовного преследования в случае усмотрения должностными лицами, занимающимися раскрытием этих преступлений, целесообразности в этом.

Сделанные государством “уступки” в обмен на признание правонарушителем своей вины, выразившиеся в предоставлении права органам предварительного расследования (органу дознания и следователю) на досудебных стадиях признавать лиц виновными и освобождать от наказания, позволили существенно сэкономить время, людские и материальные ресурсы при разрешении огромного числа конфликтов, вызванных совершением преступлений. Однако такой способ удешевления деятельности следственных и судебных органов противоречил ст. 49 Конституции, не допускающей признания лица виновным в совершении преступления без приговора суда. Как результат были признаны неконституционными и отменены следующие статьи Уголовно-процессуального кодекса РСФСР: 61, 62– прекращение уголовного дела в связи с применением мер административного взыскания; ст. 7 – прекращение уголовного дела в связи с передачей его в товарищеский суд; ст. 8 – прекращение уголовного дела в связи с передачей дела в комиссию по делам несовершеннолетних; ст. 9 – прекращение уголовного дела в связи с передачей виновного на поруки; ст. 10 – направление материалов без возбуждения уголовного дела для применения мер общественного воздействия. А при принятии нового Уголовного кодекса в 1996 году в главу 11 не вошли ст. ст. 50, 51, 52 УК РСФСР, предусматривающие освобождение от уголовной ответственности без судебного решения.

Однако, вынужденно отказавшись от вышеперечисленных приемов упрощения досудебного и судебного производства, государство в то же время продолжило поиск других способов поощрения правонарушителей к “сотрудничеству” при расследовании и раскрытии преступлений. Указанный мотив заставил депутатов пересмотреть систему поощрения с позиции наступления более благоприятных последствий для правонарушителей в случаях чистосердечного раскаяния, явки с повинной или активного способствования раскрытию преступления. В новом Уголовном кодексе Российской Федерации этот институт нашел свое дальнейшее развитие. “Явка с повинной, активное способствование раскрытию преступления, изобличению других соучастников преступления…” теперь является обстоятельством, не только смягчающим наказание по преступлениям, относящимся к категории небольшой тяжести, но и основанием освобождения от уголовной ответственности лиц, впервые совершивших преступление. Перечисленные действия получили название “деятельного раскаяния” (ст. 75 УК РФ) и нашли свое отражение и в ст. 28 УПК РФ “Прекращение уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием”.

Ст. 28 УПК РФ отличается от ст. 25 УПК РФ “Прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон” тем, что прекращение допускается и в случаях, когда примирение с потерпевшим может быть и не достигнуто. То есть может возникнуть определенное противоречие, когда в интересах сокращения времени на раскрытие и расследование преступлений желание потерпевших в вопросе наказания виновного будет игнорировано. Приходится признать, что данное обстоятельство противоречит конституционному принципу – приоритету прав человека над государственным интересом. В конкретном случае интерес государства заключается в стремлении максимально большего удешевления судопроизводства. В российской уголовно-процессуальной системе производство, требующее огромных материальных затрат, складывается из двух основных этапов: досудебного и судебного производства. Наиболее эффективным приемом, позволяющим приблизиться к указанной цели, и является прекращение уголовного дела в связи с деятельным раскаянием. Внедрение в уголовный процесс этой нормы понятно, т.к. она позволяет избежать чрезмерной, ненужной заформализованности и дает определенную заинтересованность лицам, совершившим преступление, идти на “контакт” со следственными органами в вопросе оказания им помощи в расследовании. Возможность существенно сократить расходы на предварительное расследование за счет сокращения времени следствия (дознания) и становится фактором, заставляющим государство делать исключение принципу приоритета прав потерпевшего. Более того, государство в новом Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации увеличивает поле такого противоречия. Если в проекте нового УПК, подготовленном для второго чтения в Государственной Думе, в ст. 28 УПК еще сохранялось требование о допустимости использования прекращения уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием только по преступлениям небольшой тяжести, то в принятом УПК такое прекращение допускается и в случае совершения преступления средней тяжести. Представляется, что существование названной нормы в таком изложении недопустимо в условиях нормального функционирования общественных отношений: в условиях стабильности нет веских причин ограничивать граждан в удовлетворении своих интересов, в том числе и в праве требовать наказания виновных, нарушивших законные интересы других граждан. Ибо здравый смысл говорит, а теория права подтверждает, что “власть субъекта права в том и заключается, что в случае противозаконного препятствования ему в осуществлении его интереса он может обратиться к власти государства… Эта возможность обращения к государству за содействием и дает ту обеспеченность интересам, которая придает им правовой характер”. Ст. 28 УПК РФ оказывает правоограничивающее воздействие, а значит, сковывает интересы потерпевшего и не дает полной возможности удовлетворить свои интересы.

Если эту норму толковать с позиции того, что под деятельным раскаянием в том числе понимается деятельность по возмещению виновным причиненного ущерба до тех пор, пока не произойдет примирение с потерпевшим, то тогда мы вынуждены будем признать, что статья 28 дублирует статью 25 УПК РФ – прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон.

Статья 28 УПК РФ не будет противоречить требованиям Конституции, если исходить из предположения, что ее действие распространяется только на дела по преступлениям, где объектом посягательства являются интересы государства, а не личности, то есть когда в качестве пострадавшего выступает государство, а не конкретное лицо. Но в этом случае необходимо изменить дефиницию статьи с позиции более точной формулировки правила, не допускающей различного ее толкования.

И все же устранение указанного недостатка не исчерпывает другого, столь же существенного, наличие которого в других нормах повлекло их отмену. Его суть заключается в несоответствии ст. 28 УК РФ конституционному требованию и ст. 8 УПК РФ, где во второй части указывается на то, что никто не может быть признан виновным не иначе как по приговору суда. Более того, ст. 28 УПК РФ допускает прекращение уголовного дела и в случае, когда обвинение не выдвигается, а есть только подозреваемый. Это означает, что в случаях недобросовестного отношения должностного лица к своим обязанностям увеличивается возможность прекращения уголовных дел при неустановлении обвиняемого или самооговоре.

Однако сохранение этого института, его дальнейшее развитие и использование в чрезвычайных ситуациях крайне важно. Его ценность заключается в способствовании ориентации правонарушителя в сторону действий, выгодных государству и обществу. Этот институт является мощным стимулом в выработке волевого стремления к сотрудничеству с государством у лиц, совершивших преступления в порыве массового негативного всплеска раздражения, вызванного многочисленными просчетами властей в областях политического, экономического и социального регулирования общественных отношений, и впоследствии осмысливших их ошибочность, стремящихся вернуться к правопослушной деятельности с минимальными для себя негативными последствиями. В условиях “разбалансировки” государственного механизма регулирования общественных отношений он (институт) наиболее полно решает задачу раскрытия преступления, то есть быстро устанавливает всех его участников, степень их участия, выявляет организаторов, подстрекателей, пособников и все другие обстоятельства его совершения. Это средство позволяет в короткие сроки отсечь от преступного влияния основную массу, хаотичные действия которой и вызывают чрезвычайную ситуацию, когда власти становятся физически неспособными контролировать ее действия. Отрыв же этой массы от небольшой части населения, организующей неправомерные поступки, резко стабилизирует обстановку и позволяет государству концентрировать усилия на этой противоправной консолидирующей силе.

Именно в чрезвычайных ситуациях будет являться оправданным определенное игнорирование интереса потерпевшего в вопросе, наказывать или нет правонарушителя. Основанием для такого вывода является суждение о том, что в чрезвычайной ситуации приоритет в шкале ценностей должен быть отдан государственным и общественным интересам, так как без их восстановления, собственно, невозможно восстановление частных интересов.

Вторым условием существования института деятельного раскаяния должно быть приведение его в соответствие с требованием Конституции: только суд должен принимать решение о том, кто именно совершил преступление; имело ли место деятельное раскаяние; подлежит ли лицо освобождению от уголовной ответственности. Только таким образом мы получим максимально возможное уменьшение вероятности фальсификации со стороны должностных лиц, осуществляющих расследование, материалов об обстоятельствах преступления и лицах, его совершивших.

В чрезвычайных ситуациях развитие института освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием должно быть распространено на тяжкие преступления, то есть на преступления, где максимальное наказание не превышает десяти лет лишения свободы. Попытаемся аргументировать целесообразность обозначенной инициативы. Необходимость расширения действия ст. 28 УПК РФ диктуется целью быстрого восстановления общественного порядка посредством отрыва “стихийной” разрушительной массы участвовавших в беспорядках граждан от подстрекающего и организующего это противостояние сравнительно небольшого слоя населения.

Особенностью чрезвычайных ситуаций является нарушение общественного порядка группами. Формирование их может произойти непосредственно в момент проведения митинга, демонстрации, шествия. Поддавшись эмоциональным призывам к противоправным действиям, такого рода группы лиц участвуют в преступлениях без предварительного сговора соисполнителями (простое соучастие), хотя между ними и может быть разделение ролей. Преступления в указанных ситуациях совершаются и группами, между участниками которых существовал предварительный сговор (например, сопротивление властям в случае столкновения). Важно вызвать желание у членов этих групп в обмен на возможное освобождение от уголовной ответственности оказывать следственным органам активное содействие в раскрытии преступления: установление всех членов группы и их изобличение, указание мест совершения преступлений этой группой, степень участия каждого, указание мест нахождения орудий и средств совершения преступлений, мест нахождения похищенного, а также вызвать стремление добровольно возместить причиненный ущерб в денежной или иной форме.

Поэтому необходимо учесть факт группового совершения подавляющего большинства преступлений. Однако совершение преступления группой является квалифицирующим обстоятельством, которое переводит в разряд тяжкого преступления преступление небольшой или средней тяжести, а значит, в случае деятельного раскаяния ст. 28 УПК РФ не распространяется на лицо, совершившее тяжкое преступление, что влечет потерю у него интереса к сотрудничеству с правоохранительными органами и формирует настрой противодействовать следствию. Сказанное относится к таким распространенным в условиях чрезвычайной ситуации преступлениям, как хулиганство, совершенное с применением оружия, грабеж, совершенный при обстоятельствах, отягчающих наказание (ч. 2 ст. 161 УК РФ предусматривает лишение свободы на срок до семи лет), кража, совершенная по предварительному сговору (ч. 2 ст. 158 УК РФ – лишение свободы до шести лет), и др.

Отдельно рассмотрим преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 212 УК РФ, – участие в массовых беспорядках. Расследование преступлений этой категории для следователей прокуратуры (п. “а” ч. 2 ст. 151 УПК) представляет особую сложность. Массовые беспорядки осуществляются большим количеством людей (толпой). В ходе их проведения совершаются многочисленные акты насилия в отношении участников противоборствующих сторон, которые могут проявляться в виде издевательств, побоев, причинения вреда здоровью различной тяжести. Насилие выражается и в сопротивлении представителям органов власти, правопорядка. В процессе массовых беспорядков имеют место многочисленные погромы: разрушение зданий, сооружений, средств коммуникации, транспорта. А в критические моменты могут быть использованы холодное и огнестрельное оружие, взрывчатые вещества и взрывные устройства. Общественная опасность массовых беспорядков очень велика. Они окончательно парализуют деятельность (и без того не эффективную) органов государственной власти и управления, приводят к масштабным нарушениям общественного порядка, ставят под угрозу общественную безопасность, наносят серьезный экономический ущерб государству.

Несмотря на большое количество людей, участвующих в массовых беспорядках, степень их участия существенно отличается, а значит, в случае совершения преступлений будет различной и мера уголовной ответственности. Следователи прокуратуры обязаны в ходе следствия устанавливать всех участников беспорядков и их роль в совершенных правонарушениях. В большинстве случаев осуществляемые оперативными подразделениями правоохранительных органов материалы видео- и фотосъемок массовых беспорядков слабо помогают в выявлении подстрекателей, лидеров, организаторов, а также активных и наиболее опасных участников. Недостаточность доказательственного материала не позволяет привлекать их к уголовной ответственности и наказанию. Своевременное непринятие мер к этой категории преступников приводит к возникновению у них чувства безнаказанности и способствует не только продолжению преступной деятельности, но и ее активизации и еще большей криминализации. А это приводит к дальнейшему обострению чрезвычайной ситуации.

В таких условиях склонение к сотрудничеству лиц (взамен на освобождение от уголовной ответственности), не принимавших столь активного участия в беспорядках, позволит существенно упрочить доказательственную базу, на основе которой и будет возможно осуществление правосудия, более быстрое установление общественного порядка и обеспечение общественной безопасности.

Представляется несостоятельным возможный аргумент против освобождения в таких случаях от уголовной ответственности, состоящий в том, что из-за высокой степени общественной опасности деяния целесообразней не освобождать от уголовной ответственности лиц за участие в массовых беспорядках, а использовать как обстоятельство, смягчающее наказание, факт способствования раскрытию преступления, изобличению других соучастников преступления (п. “и” ч. 1 ст. 61 УК РФ). Необходимо отметить, что в отступление от ч. 1 ст. 75 УК РФ в Уголовном кодексе предусмотрено освобождение от уголовной ответственности лиц, совершивших тяжкие и особо тяжкие преступления. И причина такого исключения заключается именно в высокой степени общественной опасности. Это отступление фиксируется ч. 2 ст. 75 УК РФ.

Так, незаконное изготовление оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств своим следствием имеет многократное увеличение разрушительных последствий в случае использования их криминальными элементами. Своевременно и быстро обезвреженная деятельность по изготовлению или ремонту огнестрельного оружия, комплектующих деталей к нему, а также других видов оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств как в заводских условиях, так и кустарным способом позволит существенно снизить общественную опасность стихийных выступлений, то есть когда у участников этих выступлений будут отсутствовать перечисленные предметы, специально предназначенные для поражения и разрушения различных объектов. Стремление законодателя ограничить поступление преступным элементам и “группам риска” оружия вынуждает его искать пути к склонению если не всех, то хотя бы некоторых участников названной преступной деятельности к способствованию следственным органам в обнаружении этой деятельности. В качестве приема, помогающего достижению поставленной задачи, избран институт освобождения от уголовной ответственности: лицо, добровольно сдавшее незаконно изготовленное огнестрельное оружие, комплектующие детали к нему, боеприпасы, взрывчатые вещества или взрывные устройства, освобождается от уголовной ответственности. Более того, лицо освобождается от уголовной ответственности и в случаях, если оно совершило преступление по предварительному сговору в составе группы лиц или организованной группой (ч. 1, 3 ст. 223 УК РФ).

Аналогичный прием используется при незаконных действиях, связанных с перевозкой оружия, его сбытом, хранением, передачей (ст. 222 УК). Своевременное выявление каналов связи и поставки оружия, а также их ликвидация позволяют пресекать многочисленные вооруженные сопротивления властям и существенно облегчить работу по восстановлению общественного порядка. Именно поэтому лицо, добровольно сдавшее предметы, указанные в ст. 222 УК, а впоследствии в ходе следствия способствовавшее раскрытию преступления, в том числе установлению и изобличению всех его участников, и возместившее причиненный ущерб, освобождается от уголовной ответственности, даже если указанное преступление было совершено в составе организованной группы, наиболее опасной разновидностью соучастия с предварительным соглашением и характеризующейся устойчивостью и сплоченностью.

На этапе вооруженного противостояния наиболее часто используется одна из самых опасных форм воздействия на психику противостоящей стороны – терроризм. Основной целью террористических актов является стремление подорвать нормальное функционирование органов государственной власти и управления, парализовать социально полезную деятельность граждан, дестабилизировать социально-политическую обстановку, создать угрозу безопасности государства. Террористические акты могут осуществляться самыми различными способами: устройство обвалов, затоплений, аварий; блокирование транспортных коммуникаций; захват вокзалов, аэропортов, транспортных средств; заражение источников воды, запасов продовольствия; распространение болезнетворных микробов, способных вызвать эпидемию; совершение взрывов, поджогов и иных действий, создающих опасность гибели людей, причинение значительного имущественного ущерба. Терроризм относится к особо опасным преступлениям. Именно высокая степень общественной опасности, реальная угроза наступления тяжких последствий в результате терроризма заставляют законодателя не допустить наступления столь негативных последствий любым способом, вплоть до прощения виновного, в случае если он в конечном итоге не допустит совершения террористического акта. В примечании к ст. 205 Уголовного кодекса указывается: “лицо, участвовавшее в подготовке акта терроризма, освобождается от уголовной ответственности, если оно своевременным предупреждением органов власти или иным способом способствовало предотвращению осуществления акта терроризма…”. При этом для государства безразлично, каким образом будет предотвращен акт терроризма: будет ли это срыв согласованного плана действий либо выведение из строя средств или орудий совершения преступления. Это может быть и заблаговременное предупреждение органов власти о готовящемся акте терроризма, которое создаст соответствующим органам реальную возможность принять меры к предотвращению акта терроризма. Представляется полностью оправданным отказаться от уголовного преследования одного лица, но зато избежать гибели нескольких или многих людей; причинения тяжкого вреда их здоровью; массового отравления; вывода из строя объектов жизнеобеспечения населения; экологической катастрофы и т.д.

Освобождение от уголовной ответственности предусмотрено и за такое преступление, как захват заложника (ст. 206 УК). Оно признано как международное, борьба с которым ведется на основе Международной конвенции о захвате заложников, принятой сессией Генеральной Ассамблеи ООН в 1979 году. Объектом посягательства здесь является общественная безопасность. Захват заложника – неправомерное физическое ограничение свободы человека. При этом государству (организации, физическим лицам) выдвигаются требования, которые могут иметь самый разнообразный характер: освободить заключенных, принять невыгодное для государственной власти политическое решение, предоставить крупную сумму денег, передать оружие, наркотики, предоставить транспортные средства и т.д. Для достижения поставленных целей и используются заложники как средство понуждения государства, организации (национальной или международной), их здоровье и жизнь ставятся в зависимость от выполнения выдвинутых требований. Реальность угроз причинить вред здоровью заложникам или нанести другие тяжкие последствия заставляет государство в целях предотвращения их наступления попытаться склонить виновного к отказу от исполнения угроз. Государство в целях пресечения преступного развертывания действий освобождает от уголовной ответственности лицо не только в случае, когда оно добровольно освободило заложника, но и когда оно этот шаг сделало принудительно – по требованию властей.

К разряду тяжких преступлений относится организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем (ст. 208 УК РФ). Существование незаконных вооруженных структур создает угрозу суверенитету государственной власти, их бесконтрольная деятельность связана с незаконным оборотом оружия, возрастанием вероятности инициирования опасных конфликтных ситуаций. Незаконные вооруженные формирования могут создаваться с целью дальнейшего их использования в сепаратистских, экстремистских и других преступных целях, что в итоге может вылиться в широкомасштабное вооруженное насилие и стать источником распространения терроризма. Первоначально это могут быть отдельные группы, характеризующиеся такими признаками, как устойчивость, сплоченность с разработанной системой подчиненности, распределением обязанностей, управлением. Дальнейшее их существование приводит к еще большей организованности: создаются и обустраиваются специальные места сбора, базы, разрабатываются опознавательные знаки. Усложняется и деятельность организаторов по планированию, вовлечению новых людей, распределению обязанностей, налаживанию снабжения, созданию других условий существования и функционирования таких групп. Впоследствии разрозненные вооруженные группы начинают объединяться в дружины, отряды и другие формирования.

Общественная опасность возникает не только в связи с вхождением лица в состав вооруженного формирования, но и в результате деятельности лиц, непосредственно не входящих, но поддерживающих его существование, – подстрекателей, пособников. Их преступная деятельность может проявляться в виде склонения лиц к организации незаконного формирования. Это могут быть также финансирование, предоставление необходимой информации, поставка оружия. Несвоевременное выявление вооруженных групп и формирований в конечном счете приводит к их активным действиям, содержащим самые разнообразные по тяжести и видам преступления. А военное подавление этих структур всегда сопровождается большими потерями в виде человеческих жертв, материального и морального урона. Примером тому является антитеррористическая операция в Чечне.

Лица, добровольно прекратившие участие в незаконном вооруженном формировании и сдавшие оружие, существенно помогают государству в решении задачи ослабления вооруженной группировки как в численном отношении, так и в вооружении.

Помимо перечисленных преступлений, где предусмотрено освобождение от уголовной ответственности в случае добровольного (недобровольного) прекращения общественно опасных действий, существует целый ряд других аналогичных составов, где не предусмотрен институт освобождения от уголовного преследования. В чрезвычайных же ситуациях именно его применение особенно важно, так как в большей мере, чем другие средства, он будет способствовать нормализации обстановки в таком регионе. Нет веских причин для отказа использовать данный институт, например, в случае совершения такого тяжкого преступления, как участие в устойчивой вооруженной группе (банде), когда такое действие не содержит иного состава преступления (ч. 2 ст. 209 УК РФ). Ведь именно в чрезвычайных ситуациях особенно быстро происходит криминализация неустойчивых членов общества, которые в целях получения легкой наживы объединяются в банды. Бандитизм – одно из наиболее опасных преступлений, ответственность за которое предусматривается российским уголовным законодательством с 1922 года. На особую сложность борьбы с ним неоднократно указывалось на судебных коллегиях и пленумах Верховного Суда. Особая опасность бандитизма определяется его организованностью, устойчивостью, вооруженностью. Бандитизм представляет "реальную угрозу как для личной безопасности граждан и их имущества, так и нормального функционирования государственных, общественных и частных структур в экономических и иных сферах их деятельности".

Признаком, отличающим банду от незаконного вооруженного формирования, является цель ее создания – нападение на организации и граждан. Причем нападение – такое агрессивное противоправное действие, при котором создается реальная, непосредственная опасность немедленного применения насилия как средства достижения этой цели. Таящаяся в нападении опасность насилия необязательно должна быть реализована путем физического насилия со стороны нападавших. Для квалификации по ст. 209 УК РФ “Бандитизм” достаточно непосредственного, недвусмысленного выражения угрозы его применения. Более того, как бандитизм квалифицируется и просто участие в банде. Оно предполагает не только постоянную совместную деятельность нескольких человек, объединенных общей целью, но и сам факт вхождения в банду, независимо от того, принимало ли лицо участие в совершенных нападениях. Участие в банде может выражаться в укрывательстве членов банды, орудий преступлений, имущества, добытого преступным путем, в привлечении в банду новых членов и т.д.

Повышенная устойчивость и организованность банды, сплоченность ее членов существенно затрудняют следственным органам выявление ее участников и доказывание их вины, особенно в чрезвычайных ситуациях. Именно для облегчения разоблачения целесообразно предусмотреть возможность освобождения от уголовной ответственности членов банды, активно сотрудничающих с правоохранительными органами в пресечении деятельности банды и изобличении ее членов при условии несовершения ими других преступлений.

Дискуссионным является и вопрос о возможности прекращения уголовного преследования в чрезвычайных ситуациях лиц, создавших банду. Именно организатор своими интеллектуальными, организационными усилиями создал эту преступную структуру. Без его действий общество не получило бы столь разрушительную криминальную силу. А значит, именно организатор и должен нести максимально строгое наказание по сравнению с другими участниками банды. И все-таки, несмотря на особо негативную его роль в отдельных случаях, целесообразно предусмотреть возможность освобождения от уголовной ответственности и организатора банды. Основанием для такого предложения может являться следующее суждение.

В чрезвычайных ситуациях, возникших в результате допущенных властями политических, экономических и социальных ошибок, политические противники, лидеры противостоящего движения и организаторы устойчивых вооруженных групп в ходе противоборства могут осознать всю противоправность и общественную опасность своих действий. Это осознание может способствовать прекращению преступной деятельности банды, что для государства в чрезвычайных ситуациях является первостепенным. Поэтому неважно, какими мотивами руководствуется организатор группы, стремясь пресечь ее деятельность: раскаяние ли, боязнь сурового наказания, недостижение цели, ради которой эта группа создавалась (не личная нажива членов вооруженной группы, а оказание давления на местные власти), и т.д. Остановить преступную деятельность банды, пресечь новые тяжкие преступления, изобличить всех членов группы – задача наиболее значимая, чем наказание организатора.

Создание банды не предусматривает ответственность за совершение ее членами в процессе нападения преступных действий, образующих самостоятельный состав преступления. В этих случаях ответственность наступает по совокупности преступлений.  Нетерпимость к действиям банды, членами которой совершаются преступления, не охватываемые замыслом организатора, могут побудить его к стремлению пресечь их преступную деятельность. Отсутствие же ответственности за деятельность членов банды в процессе конкретных нападений и возможность избежать наказания за ее организацию – все это в совокупности может существенно укрепить желание главаря помочь правоохранительным органам в ликвидации банды.

Представляется достаточным приводить аргументы в пользу распространения института деятельного раскаяния на тяжкие преступления, совершенные на территории действия Федерального закона "О чрезвычайном положении". Однако в связи с высказанными предложениями необходимо обратить внимание и сформулировать предложения, касающиеся коллизий права, допущенных законодателем в ходе правовой регламентации этого института.

2. СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ОСНОВАНИЙ ПРЕКРАЩЕНИЯ УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ В ЧРЕЗВЫЧАЙНЫХ СИТУАЦИЯХ

Первой проблемой, возникающей при анализе ст. 28 УПК – прекращение уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием, является само понятие деятельного раскаяния. Применение этой статьи возможно только при выполнении требований, перечисленных в другой статье, на которую делается отсылка. Признаки деятельного раскаяния перечислены в ч. 1 ст. 75 УК РФ: явка с повинной, способствование раскрытию преступления, возмещение причиненного ущерба.

Необходимо отметить, что и в теории и на практике нет единства в понимании перечисленных признаков, а разное их толкование позволяет использовать ст. 75 УК произвольно в зависимости от субъективного отношения к расследуемому преступлению и лицу, его совершившему. Представляется необходимым подробней остановиться на понятии и сущности явки с повинной.

В уголовном и уголовно-процессуальном законодательствах не было и нет определения сущности явки с повинной и ее основных черт. На практике же толкование этого явления вызывает большие затруднения при использовании ч. 1 ст. 75 УК РФ. Отсутствие единого подхода в этом вопросе отчетливо прослеживается при анализе комментариев Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов. Разногласия касаются способов проявления явки с повинной: лицо, совершившее преступление, должно лично явиться в правоохранительные органы или оно иным образом может информировать о своем раскаянии и желании сообщить о всех обстоятельствах совершенного им преступления.

Так, в комментарии к ст. 111 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР Б.Т. Безлепкин утверждает, что под понятие явки с повинной подпадают только “случаи, когда лицо, совершившее преступление, лично является в правоохранительный орган государства и делает устное заявление. Лицо может обратиться с повинной и в письменном виде”.

В ряде комментариев к ст. 38 УК РСФСР и ст. 75 УК РФ “Явка с повинной” предполагается, что лицо, совершившее какое-либо преступление, добровольно является в органы дознания, следствия, прокуратуру, суд и чистосердечно рассказывает о совершенном и готовящемся преступлении”. В других источниках определение дается через термин, позволяющий более широко толковать явку с повинной: “Явка с повинной признается таковой, когда имеет место добровольное заявление виновного о совершенном преступлении”.

Нет единства в решении этого вопроса и в научной литературе.

Явку с повинной только как “…сообщение лица о факте совершения им преступления, сделанное при личном обращении в органы государственной власти”, рассматривают В.Н. Кудрявцев, А.В. Наумов. Аналогичного мнения придерживаются Н.В. Яджин, В. Михайлов.

Вторая точка зрения содержит утверждение, что действия виновного подпадают под понятие явки с повинной не только в случаях, когда лицо лично обращается в правоохранительные органы, но и в случаях, когда лицо, не являясь в правоохранительные органы, о своем намерении признаться в совершенном преступлении лично сообщает по средствам связи: “Полагаем, что явка с повинной будет только тогда, когда лицо лично явилось в орган расследования, суд, прокуратуру, а также когда оно лично сообщает по средствам связи о содеянном и месте своего нахождения”.

Последний подход к пониманию анализируемого признака явки с повинной наиболее точно сформулирован Х. Аликперовым. Он полагает, что “добровольность явки с повинной не предполагает личное и непосредственное обращение такого лица в суд, прокуратуру, органы следствия или дознания. Заявление о явке с повинной может быть представлено и через его близких или знакомых. Иными словами, процедура явки с повинной и выбор органа, куда лицо обращается с подобным заявлением, могут быть многообразны”.

Представляется, что именно такое понимание должно быть положено в основу признака явки с повинной при расследовании уголовных дел в чрезвычайных ситуациях. В условиях социальных катаклизмов и межнациональных конфликтов, особенно на этапе вооруженного противостояния, местные правоохранительные органы не функционируют и личное появление там виновного сопряжено с опасностью для его жизни или здоровья. Обратиться же в аналогичные органы другого субъекта Федерации подчас физически невозможно. В этих случаях зафиксировать свое желание сознаться в содеянном и оказать помощь следствию можно только опосредованно, через родственников или других знакомых, у которых такая возможность имеется. Сообщение о совершенном преступлении должно восприниматься как явка с повинной и в случаях, когда оно поступило по просьбе правонарушителя от другого лица в письменной форме, по телефону, телеграфу или по электронным средствам связи.

По второму дискуссионному вопросу о сущности добровольности передачи виновным себя правоохранительным органам также нет единства.

В некоторых источниках вообще отсутствует ссылка на добровольность как признак явки с повинной. Другие считают обязательным признак добровольности, но при этом не раскрывают само понятие добровольности.

Одни авторы добровольность связывают с тем, знали правоохранительные органы о преступлении или нет. Другие считают, что добровольной передачей себя правоохранительным органам будут случаи, когда они (органы) уже знают о совершенном преступлении, но нет лица, подозреваемого в его совершении: “Добровольная явка с повинной возможна как в отношении известных правоохранительным органам преступлений, так и в отношении неизвестных преступных деяний”.

В качестве явки с повинной “не могут рассматриваться… действия виновного, который узнал о своем разоблачении и после этого явился в правоохранительные органы”, – считает А.С. Михлин. В то же время Р.А. Сабитов считает, что при явке с повинной добровольность будет иметь место “…при наличии у лица возможности скрыться от правоохранительных органов”. Последнее суждение указывает на наличие третьей позиции в понимании добровольности. То есть явка с повинной, по мнению Р.А. Сабитова, возможна и в случаях, когда правоохранительным органам известно о лице, совершившем преступление, но отсутствует возможность его задержать, а у подозреваемого есть реальная возможность избежать задержания.

Мы предлагаем свой критерий определения случаев добровольной выдачи виновным себя правоохранительным органам. Этот критерий аналогичен приему, используемому в уголовном праве, при разграничении видов умысла. В основе его лежит субъективный фактор, состоящий из интеллектуального и волевого компонента и не зависящий от объективных условий. Таким образом, под добровольностью как признаком явки с повинной понимается такое интеллектуально-волевое состояние виновного, когда он:

1) предвидит возможность наступления для него негативных последствий в виде привлечения к уголовной ответственности и наказания в случае передачи себя правоохранительным органам;
2) осознает наличие у него возможности скрыться от задержания и избежать наказания;
3) желает передать себя и передает правоохранительным органам и правосудию.

Предлагаемый нами критерий позволяет отчетливо представить сущность добровольности и эффективно его использовать при решении вопроса, имело ли место деятельное раскаяние, а следовательно, может ли лицо быть освобождено от уголовной ответственности.

Становится очевидным, что не являются явкой с повинной случаи, когда лицо после задержания выражает желание дать письменные показания о совершенном им преступлении. В то же время будет считаться явкой с повинной случай, когда лицо, задержанное за совершение одного преступления, выражает желание признаться в совершении другого, по делу о котором оно не является подозреваемым. В последнем случае такое заявление будет являться явкой с повинной, так как лицо осознает наличие у него возможности избежать наказания, предвидя возможность наступления для него негативных последствий в виде осуждения. Оно желает и делает признание в его совершении.

Перестают быть дискуссионными вопросы относительно явки с повинной в случаях, когда правоохранительным органам известно не только о преступлении, но и о лице, его совершившем. Не будет считаться явкой с повинной ситуация, когда подозреваемый явился лично или другим способом сообщил о своем желании передать себя в руки правосудия, если он был обречен на задержание и отсутствовали способы его избежать. Сказанное может относиться к бандформированию, которое блокировано в ущелье, но задержание его членов временно откладывается ввиду труднопроходимости или из-за хорошего укрепления позиций боевиками.

В то же время могут быть признаны как явка с повинной случаи, когда правоохранительным органам известно и виновное лицо, и место его нахождения, более того, самому лицу известно, что правоохранительные органы имеют о нем изобличающие сведения. Но если лицо до задержания само явилось к следователю, хотя имело возможность этого не делать и скрыться, то очевидно, что такие действия будут признаны как явка с повинной. Сказанное в полной мере относится и к случаям, когда после прекращения массовых беспорядков лицо обратится с заявлением, что оно в них участвовало. И несмотря на то что у следствия уже были на этот момент доказательства виновности этого лица, все равно его приход должен считаться явкой с повинной.

Проведенные исследования и полученные результаты позволяют предложить свой вариант развернутого определения явки с повинной.

Явка с повинной – это официальное заявление (письменное или устное) лица непосредственно или опосредованно (в т.ч. через публикацию в СМИ, по электронным каналам связи и т.д.) в правоохранительные органы о совершенном им преступлении при осознании наличия у него возможности избежать задержания, предвидящего возможность наступления для него негативных последствий в виде привлечения к уголовной ответственности и наказания в случае передачи себя правоохранительным органам и желающего этой передачи.

Рассмотренные примеры разнополярны, но все они, как видим, с помощью предложенного критерия отчетливо разграничиваются на добровольную или вынужденную явку.

Важно отметить, что в случае получения от лица заявления о совершенном преступлении и признании данного факта как явки с повинной у следствия появляется только одно из оснований для освобождения лица от уголовного преследования. Решение же вопроса об использовании явки как основания для прекращения уголовного дела или как обстоятельства, только смягчающего уголовную ответственность, будет зависеть от сочетания трех факторов: обстоятельств совершения преступления, степени участия в нем виновного и следственной ситуации.

Следственная ситуация как важный фактор, формирующий у должностного лица внутреннее убеждение при решении вопроса о целесообразности прекращения уголовного преследования, во многом определяется ее сложностью, которая, в свою очередь, зависит от степени очевидности совершенного преступления, состояния следственного производства, наличия источников информации о преступлении, трудности их процессуального закрепления и т.д. Чем сложнее следственная ситуация, тем острее чувствуется необходимость в получении дополнительной помощи со стороны. Эту помощь и оказывают лица, добровольно сделавшие признание о совершенных ими преступлениях, которые на момент их обращения раскрыты не были. Их добровольная помощь существенно сокращает сроки расследования и позволяет экономить силы и средства. Именно поэтому вторым основанием, при наличии которого лицо может быть освобождено от уголовной ответственности, является способствование раскрытию преступления.

Если явка с повинной свидетельствует о раскаянии лица, совершившего преступление, то степень этого раскаяния наиболее полно проявляется в том, насколько активно лицо участвует в раскрытии преступления.

Необходимо отметить, что в теории и на практике остается открытым вопрос, касающийся понятия раскрытия преступлений.

Согласно ст. 49 Конституции РФ лицо может быть признано виновным только по приговору суда, а значит, только после его постановления преступление должно считаться раскрытым.

В прокуратуре моментом раскрытия преступления считают не задержание в качестве подозреваемого, не привлечение в качестве обвиняемого, а момент составления обвинительного заключения, в котором на основе собранных доказательств последовательно, логично и убедительно аргументируется вывод, что именно это лицо совершило преступление.

Следственные же подразделения считают раскрытым преступление в том случае, когда в отношении лица вынесено постановление о привлечении в качестве обвиняемого, то есть когда собрана достаточная совокупность обвинительных доказательств, создающая у следователя уверенность, что именно этот гражданин совершил преступление и вина его будет полностью доказана в ходе дальнейшего следствия.

Должностные лица криминальной милиции и милиции общественной безопасности под раскрытым преступлением понимают установление лица, совершившего общественно опасное деяние, признавшего себя виновным, которое задержано по подозрению в совершении преступления, или если в отношении него вынесена мера пресечения.

Поэтому приходится констатировать расплывчатость и неопределенность термина “раскрытие преступления” не только по содержанию, но и в отношении времени, в течение которого лицо, явившееся с повинной, должно “способствовать раскрытию преступления”.

Анализ различных подходов ученых показывает, что они вкладывают больший смысл в первоначальное значение термина “раскрыть”, т.е. “обнаружить, сделать известным, объяснить (что-нибудь тайное, неизвестное)”.

Так, А.В. Наумов под способствованием раскрытию преступления понимает “прежде всего дачу полных и правдивых показаний лицом, совершившим преступление…, затем помощь органам следствия и суду в изобличении других соучастников преступления, отыскание доказательств по уголовному делу, розыску имущества, добытого в результате преступления”.

Более широко рассматривает данное понятие Х. Аликперов, который считает, что способствование раскрытию преступления означает “указание на соучастников преступления; оказание помощи в их обнаружении, в необходимых случаях – задержании и доставлении в органы внутренних дел; правдивое изложение всех обстоятельств совершенного, активное участие в следственных действиях; помощь в отыскании вещественных доказательств и т.д.”.

Т.Ю. Погосян и В. Михайлов в способствование раскрытию преступления также включают оказание помощи в выявлении всех обстоятельств дела.

Установление всех обстоятельств дела является задачей следствия. Перечень этих обстоятельств указан в ст. 73 УПК РФ, и только два из них полностью подпадают под понятие “раскрытие преступления”: событие преступления и виновность лица в совершении преступления (п.п. 1, 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ).

Стремление ученых выйти за рамки понятия “раскрытие преступления” объяснимо. Оно проистекает из задачи полного и всестороннего расследования преступлений, а значит, нецелесообразно законодательно сужать возможность действенной помощи со стороны одного из виновных. Процесс расследования может быть существенно сокращен при получении следователем содействия в доказывании таких обстоятельств, как форма вины и мотивы совершения преступления другими участниками; они смягчают или отягчают наказание, определяют характер и размер вреда, причиненного преступлением, и т.д. Отсутствие указания на это в законе существенно снижает эффективность института деятельного раскаяния, позволяя лицу, явившемуся с повинной, занять не активную, а пассивную позицию. Такое положение по существу будет означать лишь невоспрепятствование раскрытию преступления. Однако согласно буквальной трактовке термина “содействие раскрытию преступления” такая позиция виновного все равно может быть квалифицирована как основание для рассмотрения вопроса об освобождении лица от уголовной ответственности. В целях устранения обозначенного противоречия и создания условий, способствующих повышению активности лиц, совершивших преступление, и их заинтересованности в конечных результатах расследования, необходимо в законе указать, что способствование со стороны лица должно быть не только в раскрытии, но и в расследовании преступления, которое оно совершило или участвовало в его совершении.

ОКАЗАНИЕ АКТИВНОГО СОДЕЙСТВИЯ КАК ОСНОВАНИЕ ПРЕКРАЩЕНИЯ УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ

Изучение оснований освобождения от уголовной ответственности, предусмотренных отдельными статьями Особенной части Уголовного кодекса, позволяет сделать суждение о том, что лицо может быть освобождено от уголовной ответственности не только без добровольной явки, но и в случаях вынужденного отказа от доведения преступного замысла до конца. Речь идет об освобождении заложника по требованию властей. В данном случае имеет место фактически вынужденное освобождение заложника, например, в ситуации, когда виновный вместе с заложниками блокирован сотрудниками право-охранительных органов, при этом вообще отсутствует возможность явки с повинной. Аналогично можно провести рассуждения об освобождении от уголовной ответственности взяткодателя в случаях, когда имело место вымогательство. То есть правоохранительные органы, расследуя преступления о взяточничестве, от самого обвиняемого (или потерпевших) узнают о других эпизодах получения взяток путем вымогательства и лицах, их давших (ст. 206, 291 УК РФ). Именно правоохранительные органы в этих случаях инициируют появление этих лиц в следствии и дачу показаний. При этом никакого добровольного раскаяния с их стороны не усматривается.

Этим и другими примерами ставится под сомнение и обязательность следующего признака деятельного раскаяния – способствование раскрытию преступлений, то есть изобличение других участников преступления, обнаружение похищенного и т.д. Так, лицо, вынужденно освободившее заложника, может не давать показания в отношении соисполнителей, организатора, пособника захвата и при этом будет освобождено от уголовной ответственности.

Лицу, добровольно прекратившему участие в незаконном вооруженном формировании и сдавшему оружие, совсем не обязательно для освобождения от уголовной ответственности давать показания следственным органам о месте расположения отряда, его численности, вооружении, лицах, поставляющих пищу, боеприпасы, разведывательную информацию. Сказанное в полной мере относится и к случаям освобождения от уголовной ответственности, предусмотренным ст. 222, 223 УК.

Таким образом, действия, перечисленные в примечаниях к ст. 206 (захват заложника), ст. 208 (организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем), ст. 222 (незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств), ст. 223 (незаконное изготовление оружия), ст. 2821 (организация экстремистского сообщества), ст. 2822 (организация деятельности экстремистской организации), ст. 291 (дача взятки) и являющиеся основанием для освобождения от уголовной ответственности, могут и не быть деятельным раскаянием.

“Раскаяние – чувство сожаления по поводу своего поступка”. В указанных же случаях чувства сожаления по поводу совершенного преступления может не возникнуть, лицо вынуждают идти “навстречу” правоохранительным органам объективные и субъективные обстоятельства.

В то же время трудно согласиться с тем, что деятельное раскаяние обязательно должно включать явку с повинной. Представляется, что раскаяние может возникнуть и после того, как лицо, совершившее преступление, правоохранительными органами установлено и даже задержано.

Для расследования преступлений в условиях действия закона “О чрезвычайном положении”, то есть в чрезвычайных ситуациях, для следственных органов и органов дознания имеет важное значение практическая сторона раскаяния, а именно, насколько виновный готов помогать следствию и суду в выяснении всех обстоятельств, подлежащих доказыванию в уголовном деле (ст. 73 УПК РФ).

Освобождение от уголовной ответственности должно быть предусмотрено в случаях, когда лицо, совершившее преступление, после задержания, перед допросом в качестве подозреваемого признало себя виновным и готово оказывать следствию всестороннюю помощь в сложной следственной ситуации. В чрезвычайных условиях сложные следственные ситуации возникают повсеместно в результате нестабильной социальной (политической, экономической) обстановки в регионе. Эта нестабильность и слабость местных властей сказываются самым непосредственным и отрицательным образом на желании очевидцев, понятых, потерпевших способствовать следственным органам в расследовании. Отсутствие доказательств по делу и их источников, противодействие следствию как внутреннее, так и внешнее нередко становятся непреодолимой преградой в установлении обстоятельств совершения преступления. В силу нестабильности обстановки отсутствуют или слабо функционируют источники ориентирующей (оперативно-розыскной) информации. По названным причинам тысячи уголовных дел остаются нераскрытыми. И не использовать возможность получить признание виновного и, более того, лица, активно помогающего следствию, было бы чрезмерной расточительностью. Ради раскрытия преступления, установления всех его участников и пресечения других преступлений, которые были бы совершены в случае незадержания этих преступников, конечно, целесообразно освободить от уголовной ответственности того участника преступления, благодаря которому, собственно, и было раскрыто и полностью расследовано преступление.

Признание в совершенном преступлении с последующим освобождением от уголовной ответственности должно быть только в случаях деятельной помощи (признания вины). Сам по себе факт сдачи незаконно изготовленного оружия, боеприпасов или взрывчатых веществ без указания источников получения необходимых для их изготовления комплектующих деталей или компонентов не будет способствовать в продвижении к установлению всех лиц, действия которых и позволили лицу, сдавшему правоохранительным органам оружие, взрывчатые устройства и т.д., изготовить их. Отсутствие в законе требования способствовать или активно содействовать следствию создает виновному условия, при которых он может уходить от уголовной ответственности и при этом сохранять не только возможность в удобное и более безопасное для него время вернуться вновь к запрещенной деятельности, но и сохранить все криминальные связи. Следует сформулировать закон таким образом, чтобы государство при освобождении виновного от уголовной ответственности было уверено, что лицо будет лишено возможности вновь вернуться к преступным действиям. Чтобы достичь этой цели, необходимо разрушить всю преступную цепочку: поставщика сырья, заказчика (перекупщика), а также организаторов, создавших эту криминальную структуру. Цель будет достигнута, если виновный сам раскроет все связи и поможет в получении доказательств виновности других лиц. Именно в этом случае будет иметь место деятельная помощь, поощрением которой и станет освобождение от уголовной ответственности.

По указанным причинам нынедействующие основания к освобождению от уголовной ответственности, приведенные в вышеперечисленных статьях, следует признать неэффективными, то есть не способствующими раскрытию и наказанию всех лиц, участвовавших в совершении преступления. Согласно нынедействующим трактовкам примечаний к нормам Особенной части возможны случаи, когда виновные лица будут освобождаться от уголовной ответственности, абсолютно не оказывая взамен никакой помощи следственным органам. Основанием освобождения должны быть такие действия обвиняемого, благодаря которым правоохранительным органам удалось доказать все обстоятельства, подлежащие установлению по уголовному делу (ст. 73 УПК РФ).

Представляется необходимым в чрезвычайных ситуациях, когда на территории действует закон “О чрезвычайном положении”, освобождение от уголовной ответственности распространить в том числе и на лиц, ранее судимых. В условиях антагонистического противостояния, парализованности многих направлений деятельности государственных и общественных органов, обвального роста преступности следственные подразделения как никогда нуждаются в оказании им помощи в расследовании уголовных дел. И если вдруг такая помощь будет оказана лицом, ранее судимым (пусть и в личных интересах), отказываться от нее было бы неправильно. В противном случае вместо активного помощника государство будет иметь дело с лицом, ранее уже находившимся под следствием, а значит, знающим и представляющим суть следствия и трудности в доказывании. Обладая приобретенным в прошлом опытом противодействия расследованию, это лицо еще более может парализовать расследование, создавая дополнительные трудности. В условиях чрезмерной перегрузки данное обстоятельство будет еще одной причиной увеличения уголовных дел, по которым следователи не смогут своевременно приступить к расследованию или качественно его провести. Как известно, непринятие государством мер приводит к возникновению чувства безнаказанности, что является питательной средой формирования желания совершать все новые и новые преступления. Поэтому в чрезвычайных ситуациях при расследовании преступлений первоначальной целью должно быть создание таких условий, которые инициировали бы у виновных желание активно способствовать раскрытию преступления и устранению его вредных последствий. Формирование же раскаяния – это уже цель факультативная. Для чрезвычайных ситуаций норму в уголовно-процессуальном законодательстве целесообразно поэтому именовать не как “прекращение уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием”, а как “прекращение уголовного преследования в связи с активной помощью следствию, которая способствовала быстрому достижению целей расследования”.

Важной является такая формулировка статьи 28 УПК РФ, которая не позволила бы дважды использовать прекращение уголовного преследования в отношении одного лица, когда это лицо после оказания содействия следствию и прекращения уголовного преследования совершает новое преступление, а после поимки вновь начинает оказывать “активное” содействие. Для исключения возможности возникновения такой порочной практики необходимо в качестве условия прекращения уголовного преследования сформулировать требование, исключающее повторность использования данного института дважды в отношении одного и того же лица.

Необходимым также представляется разработка механизма, не позволяющего должностным лицам правоохранительных органов злоупотреблять институтом освобождения от уголовного преследования в связи с оказанием активной помощи следственным органам. И преградой тому должно быть решение судьей вопроса о прекращении преследования. Необходимо, чтобы именно судья после изучения материалов уголовного дела и должной их оценки с позиции наличия (отсутствия) оснований и условий освобождения от уголовного преследования принимал окончательное решение.

Проведенный нами анализ позволяет сделать следующие выводы:

Исходя из всего вышеперечисленного, предлагается следующая формулировка законопроекта “Прекращение уголовного преследования в связи с оказанием активного содействия следствию”:

При условном прекращении на лицо может быть возложено исполнение определенных обязанностей.

Copyright © 1994-2016 ООО "К-Пресс"